Домби и сын

Заключивь этотъ апострофъ стремительнымъ обращеніемъ къ Флоренс, капитанъ пожелалъ ей спокойной ночи и пошелъ внизъ, между тмъ какъ Флоренса свтила ему сверху. Онь уже совсмь потерялся въ темнот и, судя по звуку его удаляющихся шаговь, быль на поворот въ маленькую гостиную, какъ вдругъ, его голова и плечи вынырнули опять какъ будто изъ воды съ очевиднымь иамреніемъ повторить: "Утонулъ, бдняга, не правда ли"? И высказавъ эту сентенцію тономъ соболзнованія, онь исчезъ.

Флоренса очень жалла, что она своимъ присутствіемъ противъ воли, хотя совершенно натуральнымъ образомь, пробудила въ его душ эти печальныя воспомипанія. Занявъ мсто передъ столикомъ, гд заботливая капитанская рука разставила въ правильной симметріи телескопь, псенникъ и другія изящнйшія рдкости, она стала думать о Вальтер и обо всемъ, что соелинялось съ нимь въ прошедшей ея жизни, и эти думы занимали ее до поздней ночи. Но при этомъ тоскливомъ стремленіи къ покойнику, мысль о дом и возможности туда воротиться ни разу не приходила ей въ голову. Отцовскій домъ пересталъ существовать для ея воображенія. Она видла, что идеальный образъ, какимъ она въ послднее время представляла себ м-ра Домби, былъ теперь вырванъ изъ ея сердца. Одна мысль объ этомъ до того страшила ее, что она закрывала свои глаза и съ трепетомъ удаляла отъ себя воспоминанія о немъ. Если бы и теперь ея любящее сердце удержало еще этоть образъ, онъ былъ бы разбитъ и уничтоженъ отъ одного представленія объ оскорбленім ея нжнаго чувства.

Она не смла смотрться въ зеркало, ибо видъ багроваго пятна пугалъ ее. Она закрыла грудь трепетной рукой и еще разъ пролила горькія слезы, опустивь свою голову на подушку.

Капитанъ долго не ложился въ постель. Боле часу ходилъ онъ взадь и впередь по маленькой гостиной и, настроивъ, наконецъ, свою душу къ важнымъ размышленіямъ, услся за столъ съ задумчивымъ лицомъ, раскрылъ молитвенникъ и принялся читать "Панихиду по усопшимъ въ морской глубин". Нелегко было ему управиться съ этимъ душеспасительнымъ упражненіемъ: вообще добрый капитанъ читалъ не очень бойко, и теперь, запинаясь слишкомъ часто на многосложныхъ словахъ, онъ время отъ времени поощрялъ себя возгласами въ род слдующихъ: — "Ну, ну, держись крпче, любезный! Пошевеливайся, Эдуардъ Куттль!" — И этотъ способъ съ удивительнымъ успхомъ помогалъ ему преодолвать встpчающіяся затрудненія, которыя осооенно увеличивались оть огромныхъ очковъ, постоянно закрывавшихъ его ястребиные глаза. Какь бы то ни было, однако капитанъ дочиталъ молитвы до послдней строки и преисполнился набожными чувствами. Проникнутый этимъ духомъ, онь сходилъ нарерхъ, постояль y дверей Флоренсы и, наконецъ, устроивъ свою постель за прилавкомъ въ магазин, сомкнулъ свои вжды и заснулъ кроткимъ сномъ благочестиваго моряка.

Но при всемъ томъ въ продолжеиіе ночи капитань еще нсколько разъ взбирался наверхъ и приставлялъ свои глаза къ замочной щели. Въ одну изъ такихъ экспедицій, совершенныхъ на разсвт, Флоренса, услышавъ его шаги, спросила, онъ ли это былъ.

— Да, это я, моя радость, — отвчалъ капитанъ. — Все ли y васъ исправно, брилліантъ мой драгоцнный?

Флоренса поблагодарила его и отвчала: да!

При этой удобной оказіи капитанъ никакъ не могъ премииуть, чюбы не повторить въ сотый разь своего задушевнаго восклицанія: "Бдный Вальтеръ! утонуль онь, — не правда ли"? Посл чего онъ удалился и спокойно опочилъ на своемъ лож до семи часовъ.

И весь этотъ день капитанъ никакъ не могъ освободиться оть своей загадочной таинственности, несмотря на то, что Флоренса, занятая шитьемъ въ маленькой гостиной, была гораздо спокойне, чмъ наканун. Всякій разъ, подымая глаза оть своей работы, она замчала, что капитанъ смотритъ на нее пристально и съ глубокомысленнымъ видомъ поглаживаеть свой подбородокъ. Онь придвигалъ къ ней свой стулъ, намреваясь, какъ будто бы, начать откровенную бесду, и потомъ тотчасъ же отодвигалъ его назадъ, не имя духу выполнить своего иамренія, и крейсируя такимъ образомъ во весь день около маленькой гостиной, онъ не разъ назжалъ на этомъ утломь челнок на панельную обшивку или на дверь кладовой, и это, казалось, приводило его въ совершеиное отчаяніе.

До самыхь сумерекъ капитанъ, утвердившійся, наконецъ, иа якор, подл Флорснсы, никакь не мотъ начать связнаго разговора. Но когда каминный огонь заигралъ на стнахъ и потолк маленькой гостиной, озаривъ въ то же время своимъ блескомь чайныя ложсчки и чашки, расположенныя на стол, и освтивъ плачущее лицо Флоренсы, капитанъ прервалъ продолжительное молчаніе такимь образомъ:

— Вы никогда не были на мор, моя радость?

— Нть, — отвчала Флоренса.