Доминион

Дэвид был в какой-то мере рад, что она разозлилась: ее сильный характер проявил себя, пусть даже муж казался ей холодным и чересчур осторожным. Она вернулась на диван. Оба сидели, смотрели на черный экран и курили сигареты одну за другой, в страхе, что снова зазвонит телефон или, того хуже, раздастся стук в дверь.

На следующее утро они встали с красными от недосыпания глазами, но все-таки тяжело поднялись с постели и погрузились в привычную рутину. За завтраком Дэвид спросил у Сары, достаточно ли хорошо она себя чувствует, чтобы остаться одной. Она была в халате, выглядела бледной и измотанной.

– Я собиралась этим утром обзвонить магазины игрушек. А еще под каким-нибудь предлогом позвоню в Дом друзей и выясню, не известно ли им чего-нибудь насчет бедняжки Джейн.

– Будь осмотрительна при расспросах.

– Разумеется.

– В обед я позвоню из телефонной будки, проверю, как ты.

– А почему не из офиса?

– Просто хочу быть осторожным.

– Если еще раз напомнишь об осторожности, я закричу.

Стоя в переполненном вагоне, держась за ременную петлю, Дэвид прокручивал в голове события предыдущего дня. Наталия проникла в его тайну – единственная, кому это удалось. Она обещала, что не скажет, но интересы Сопротивления для нее важнее, чем он. Что будет теперь с Фрэнком? И с Сарой, которую он все больше подвергает опасности?

Люди с нехарактерной сосредоточенностью читали газеты. Пожилая пара вполголоса яростно обсуждала прочитанное: «Вот гады! Это гадко, мерзко. Заставляет стыдиться, что ты англичанин». Им, похоже, было все равно, что их слышат. Два-три человека хмуро посмотрели на говорящих, но большинство пассажиров зарылись глубже в свои газеты. Состав въехал в туннель, и Дэвид увидел собственное отражение в окне. Лицо было обрюзгшим и усталым. Нужно встряхнуться и взять себя в руки.

Впервые за все время, входя в министерство, он не ощущал себя как в убежище. Многие годы он понимал, что государственные учреждения работают на порабощенную злом власть и непоправимо заражены этим злом, но теперь в первый раз прочувствовал это до мозга костей.

В лифте двое коллег обсуждали, как скажется депортация на отношениях с доминионами, – холодно и отстраненно, в принятой среди чиновников манере, словно речь шла о какой-то абстрактной проблеме.

– Естественно, мы можем выдвинуть контрдовод: они сами закрыли дверь для дальнейшей иммиграции евреев – все, за исключением Новой Зеландии. Решили, что им уже достаточно.

– Да. Довод из разряда «в своем глазу бревна не замечают».

– Вот именно.

– Они могут вспомнить о варианте с Палестиной.

– Этому не бывать, старина. Слишком много непредсказуемых последствий.

– Видели новую листовку Сопротивления?

– Нет.

– Кто-то раскидал их по платформе метро на моей линии. Обычный черчиллевский треп: уничтожаются наши свободы, раскол среди английского народа, кто следующий? Изрисовано литерами «V» и «R». Мне вот интересно: можно считать евреев английским народом?

– И вправду. Интересная постановка вопроса.

– Полагаю, из-за него будет еще больше мятежей и забастовок.

– Чем дальше, тем хуже. Мосли хочет усилить карательные меры: брать заложников из семей участников Сопротивления и расстреливать по одному за каждого убитого солдата или полицейского.

– Германский путь, да? Это уже несколько чересчур.

– Наверное.

Лифт поднимался, Дэвид смотрел прямо перед собой. Ему хотелось накинуться на коллег и расквасить им лица.

Сосредоточиться тем утром было сложно; по счастью, заниматься пришлось только рутинной бумажной работой. Он представлял Наталию, ее миндалевидные глаза, глядящие на него из машины. «Вам следует сказать им».

На улице на город медленно опускался туман. К полудню пришлось встать и зажечь свет. В обед Дэвид пошел поплавать, но сначала позвонил Саре. Та взяла трубку сразу и заговорила обычным, ровным голосом.

– Это я, милая, – сказал он. – Новости есть?

– Да. – В ее тоне слышались усталость и напряжение. – Из Дома друзей. С ними связался мистер Темплман и сказал, что его жена скончалась от сердечного приступа. Я позвонила ему, выразила соболезнования. Бедняга крепится, но чувствуется, что он на грани срыва.

– От сердечного приступа? – недоуменно переспросил Дэвид.

– Да. Ему позвонили из полиции и сказали, что она упала замертво в Уэмбли, рядом со станцией. Сообщили, что это сердечный приступ. По его словам, должны сделать вскрытие. Они ведь подделают результаты, да? Я видела кровь…

Сара готова была сорваться.

– Вскрытие производит патологоанатом из Министерства внутренних дел, им не впервой что-либо фальсифицировать.

– Мистер Темплман говорит, что похороны на следующей неделе. Я хочу пойти.

– Да-да, конечно. Хочешь, я пойду с тобой?

– Зачем? Ты ее не знал. Собираешься проследить, чтобы я не ляпнула чего-нибудь?

– Нет. – Дэвид закрыл глаза. – Чтобы поддержать тебя.

Сара вздохнула:

– Извини. Я просто… Да, пойдем, если хочешь.

– Слушай, это означает, что полиция намерена замять дело, но все равно будет расследовать случившееся. Надо быть осторожными.

– Знаю. Когда ты вернешься домой?

– Постараюсь улизнуть пораньше.

– Давай. – Она помолчала. – Это тяжело, правда.