Доминион. История об одной революционной идее, полностью изменившей западное мировоззрение

Самыми непримиримыми противниками нового епископа были, однако, вовсе не римские власти провинции, а его братья во Христе. Один из христиан соперничал с Донатом за руководство Церковью Карфагена. Цецилиан был избран епископом ещё два года назад, но его право возглавлять общину многими оспаривалось. Он был энергичным и опытным управленцем, но при этом отвергал представления о превосходстве мученического пути. Подобные взгляды показались бы многим христианам Карфагена неприемлемыми даже в лучшие времена; времена, однако, были не из лучших. Раскол, порождённый этим конфликтом, распространился на всю Церковь Африки. Некоторые вслед за одним из епископов повторяли, что лучше самому сгореть на костре, чем отдать на сожжение Священное Писание; другие не могли с этим согласиться. В разгар гонений некоторые христиане в самом деле выдали богослужебные книги властям. Для Доната и его последователей это было предательство, не заслуживающее прощения. Верующих, передавших вверенные им книги гонителям, он презрительно именовал традиторами[306]

, объявив их недостойными звания христиан. Они спасли свои шкуры ценой собственных душ. Всё в них отныне было нечистым, даже их голоса. Лишь повторное крещение могло бы очистить их от греха. Сами традиторы, однако, не признавали не только своей вины, но и Доната; они объявили своим епископом Цецилиана – человека, который, по слухам, не только сам стал традитором, но и способствовал преследованию тех, кто отказался сдать властям священные книги. Разве могло что-то примирить две противоположные точки зрения – тех, кто упорно противостоял миру, и тех, кто предпочитал идти с ним на компромисс, донатистов и цецилианистов? Христианам открылась печальная и обескураживающая истина: вера могла не только объединять, но и разъединять их.

Донат, стремясь устранить раскол, в буквальном смысле обратил взор к небесам. Его последователи были убеждены, что их епископ может напрямую общаться с Богом. Но ответа, способного убедить цецилианистов, не последовало; и Донат ощутил острую необходимость найти опору в чём-то ещё. На счастье, всего за год до избрания Доната епископом произошло настоящее чудо. Во всяком случае, то, что произошло в 312 г., не могло не поразить христиан. В тот год в Италии с новой силой разгорелась гражданская война. Некий Константин, претендовавший на власть над Римом, приближался к столице. На берегу Тибра, у Мульвийского моста, он одержал решающую победу. Его соперник утонул в реке. Голову поверженного властителя насадили на копьё, а Константин вступил в древний город. Провинциальные чиновники Африки во время аудиенции у нового властелина похвалили, как было положено, его трофей; вскоре как символ могущества Константина его доставили в Карфаген. Но вместе с ним в Африку прибыло нечто гораздо более поразительное. Из посланий императора стало ясно, что он явно симпатизирует христианам. Наместнику приказывалось возвратить Церкви всё конфискованное имущество. А проницательному Цецилиану, вовремя успевшему направить Константину свои поздравления, было адресовано отдельное письмо, в котором говорилось о поддержке императором «святейшей кафолической веры» [307]

. Вскоре Константин приказал наместнику в Карфагене освободить Цецилиана и других священников от уплаты налогов. Донат был, конечно, шокирован тем, что его сопернику оказал покровительство император; но он осознал масштабы произошедшей перемены. Константин не просто терпимо относился к Церкви; он писал так, словно и сам был христианином.