Донская армия в борьбе с большевиками

Неважны наши дела. Красные подошли к последней нашей позиции на Дону – к реке Манычу. Спасибо – грязь невылазная, и перейти сейчас эту реку невозможно. Но если и отсюда отойдем, останется одна Кубань. А батарея стоит сейчас в хуторе, кое-как лечит лошадей и ждет пополнения консоставом. Скучно, ни общества, ни даже гитары нет. Был с вахмистром раза три в поле с борзыми, поймал пару зайчишек, но погода изменилась, и по грязи с собаками не поскачешь.

16 февраля. За тот промежуток, что не писал, произошло много событий. Во-первых, на Маныче нашу дивизию целиком забрал Буденный, ушла только Чернецовская батарея да штаб. Этот остаток отходит на границу Дона и Кубани на реке Кугоейку для формирования. Наша батарея на хуторе Ново-Ивановском. Простояли до 9 февраля. За это время на фронте потрепали Буденного, но он снова прорвался через Торговую и дошел до Белой Глины. Нашу дивизию перебросили в ст. Егорлыцкую, на которую 13-го красные повели наступление большими массами кавалерии. У нас была кавалерия генерала Павлова (4-й корпус) и генерала Коновалова (2-й корпус). Занять станицу красным не удалось, но правее они налетом заняли хутор Ново-Ивановский, где только что стояли мы, и зарубили несколько человек больных в обозе. Под Егорлыцкой бригада генерала Барбовича десять раз ходила в конном строю в атаку. Красный прорыв ликвидирован, говорят, их даже выбили из ст. Егорлыцкой и у них в руках Грязнуха. Брат Валериан был послан в Екатеринодар за покупками, но, по счастью, не вернулся в Ново-Ивановку к моменту налета на наш обоз.

27 февраля.

Плохо. 17-го красные вновь повели наступление на ст. Егорлыцкую и, несмотря на наше сопротивление, выбили нас. Ночь простояли в поле по дороге на Мечетку, а на следующий день пошли на хутор Ефремовский. Началось снова отступление. Вероятно, у высшего командования есть какой-либо план. Из Ефремовки пошли на хутор Козачий, но остановиться не удалось, так как красные все нажимают. С трудом перешли плотину и стали в поле. Ночью обоз перешел в хутор Пашковский, а мы (батарея) ночевали в двух хатах в ст. Кугейской. До сего времени мы идем, не соприкасаясь с противником, но верстах в двадцати сзади слышна орудийная стрельба. Дорога ужасная, но еще невозможнее переправы через речонки в станицах. Грязь по брюхо лошади и такая вязкая, что упавшая лошадь не в состоянии сама подняться. Я видел обыкновенную парную повозку с домашними вещами и с четырьмя-пятью людьми на них, везли три пары быков, причем повозка шла как сани, так как колеса не вертелись. На мостах картина потрясающая. Поломанные повозки, упавшие в грязь, еще живые лошади, по которым идут орудия. Все спешит, толпится, опрокидывая друг друга. Последовательно прошли станицы Пашковскую, Екатерининскую, Павловскую, Леушковскую, Ираклеевскую, Березинскую, и сегодня дневка в ст. Кореневской. До Екатеринодара осталось всего 60 верст. Что нас ждет впереди – Бог ведает. Что суждено, того не избежишь. Неужели не придется повидать детишек и родных? Но все же мы не падаем духом. Беспокоит меня Валерьян – и куда он запропастился? Цены бешено поднимаются. Яйцо стоит 40 рублей штука. Курица – 750 рублей. На наше мизерное жалованье за месяц можно купить только три гуся. Денег в батарее не хватает. А кубанцы жадны, и покупаешь продукты для батареи чуть не с боем. В тылу работают зеленые. Хорошенькое положение!

7 марта. Станица Григорьевская, начало Кавказа. Из Кореневской перешли в Плотнировскую, затем Пластуновскую, Динскую и, наконец, 1 марта пришли в Екатеринодар. Здесь нашли нас Ульянов, Рейнфельд и Валериан, Серафима Андреевна здесь, кроме капитана Медведева, все теперь в сборе. Увы, простояли в Екатеринодаре лишь два дня. Пришлось уйти за реку Кубань в ст. Афибскую.

В Екатеринодаре произошел очень характерный для нашего времени эпизод. Я был послан командиром дивизиона на станцию в интендантство в поезде получить что-то из обмундирования. В сопроводительной записке начальника дивизии было написано: если интендант не даст – применить силу. И я взял с собой тачанку с пулеметом, пригрозил, что буду стрелять, и, несмотря на вопли интенданта, нужное получил. Красиво! А половину бросят при дальнейшем движении.

Три часа переходили железнодорожный мост. Пока мы ждали очереди, мимо прошла сотня терцев; один казак с лошадью упал в грязь. Его и лошадь подняли, а бурка так и осталась в грязи. Полдня нужно употребить, чтобы ее вымыть.

Говорят, пойдем на Туапсе, а дальше? Трудно здесь. Плохо с фуражом и с хлебом. А мне радостнее идти. Дорогие мне люди со мной. Вероятно, с родиной простился навсегда. Если выберусь благополучно из создавшегося положения, то надо начинать новую жизнь. Где-то мои детишки, что с ними? Ох, как болит за них сердце! Проходим все новые места. Кругом аулы, черкесы, зеленые. Вчера напали на наш отряд и после полученной встряски прислали парламентеров с предложением мира. Все это рвань, пытающаяся перекраситься в красный цвет.