Донская армия в борьбе с большевиками

В одной из хат, стоявшей невдалеке от дороги, мы нашли статного, опрятно одетого мужчину, но без погон на гимнастерке. Он дал нам напиться воды, но, увидев наши юнкерские погоны, усадил за стол и из своих скромных запасов принялся кормить нас. При прощании с ним оказалось, что он – старый фельдфебель л. – гв. 4-го стрелкового Императорской Фамилии полка. Мы были очень тронуты его добротой и необыкновенной деликатностью обращения с нами.

На следующем переходе мне стало так трудно идти, что я упросил Женю А. не останавливаться из-за меня и обещал догнать его, как только немного отдохну. Что случилось дальше, я не понял: видимо, потерял сознание или просто крепко заснул, тут же, сбоку дороги, на мокрой земле. Пришел я в себя от голоса: «Что с вами, юнкер?» Надо мною стоял всадник на лошади, закутанный башлыком, с погонами подъесаула-артиллериста. И он, и я моментально узнали друг друга: это был Володя Самсонов, наш бывший кадет, проходивший мимо со своей батареей. Я объяснил ему, что отстал от сотни и решил отдохнуть. «Да ты с ума сошел спать в луже ледяной воды». Самсонов подозвал вахмистра и приказал ему посадить меня на один из зарядных ящиков. Так я добрался до ближайшей станицы, где Самсонов передал меня войсковому старшине Китайскому, тоже бывшему кадету моего корпуса. Казаки его полка потеснились за столом и сердобольно принялись кормить. Они даже уступили мне печь, но на ней я уже нашел какую-то молоденькую сестру милосердия. Она довольно пренебрежительно оглядела меня сверху и спросила: «Зверей много?» – но, видя мое смущение, сейчас же добавила: «Впрочем, это ничего. Я не боюсь. Лезьте» – и повернулась к стенке.

Около Кущевки я, наконец, догнал мою сотню и присоединился к ней.

Станица была забита войсками и беженцами. Грязь на улицах стояла неимоверная. То там, то сям торчали в ней оглобли застрявших повозок, иногда целые ящики или чемоданы с оставленным добром, даже сапоги и пр. В этом тягучем болоте грязи и луж воды поток конных и пеших людей, обозов с изможденными лошадьми медленно и беспрерывно двигался дальше к югу. Тяжелые сцены встречались теперь все время вдоль пути, и проходившие старались не оборачиваться: помочь было невозможно.

* * *

Так юнкера добрались до станицы Павловской, и тут внезапно вернулась зима с глубоким снегом и крепчайшими морозами. Кормили нас совсем скудно, денег не было, выкупаться или даже выстирать белье не представлялось никакой возможности. Моему полувзводу особенно не повезло: хозяйка наша оказалась на редкость злющей и до крайности скупой бабой. Она отвела нам лишь одну комнату в своей избе, дала по охапке соломы на человека, чтобы не спать на холодном земляном полу, и больше ничего от нее добиться было невозможно. Даже печь она запретила топить. Другим юнкерам было лучше: они стояли в теплых хатах и кое-где казачки даже подкармливали их.

Училище приводило себя в порядок после похода из Новочеркасска. Никаких занятий, конечно, не было, но вскоре началось несение караульной службы, главным образом на станции Сосыка, где стоял поезд командующего Донской армией генерала Сидорина. 1-я же конная сотня училища несла службу разъездов в прифронтовой зоне. В одном из них погиб юнкер Карасев. Он со всем своим выпускным классом Донского кадетского корпуса был зачислен в состав атаманского военного училища в Павловской и попал в конную сотню. Разъезд, в котором он находился, отыскивал на фронте генерала Сидорина, и в одном месте красная конница неожиданно атаковала юнкеров. Сопротивление большевикам из-за неравенства сил было бессмысленно. Юнкерский разъезд бросился обратно, но ему надо было проскочить через мост, к которому наперерез уже неслись большевики. Юнкера сбились на мосту, но успели пройти на другую сторону, как вдруг лошадь Карасева поскользнулась в грязи и упала со всадником. Налетевшие красные зарубили Карасева почти на глазах у юнкеров.

Мою 2-ю сотню, окончательно перешедшую в конвой командующего Донской армией, беспокоили тоже немало, высылая ее в разных направлениях.

Вести с фронта приходили неутешительные: красные сильно нажимали повсюду. Конница генерала Павлова с трудом сдерживала их и несла большие потери обмороженными в степи.