Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

Диктаторские замашки Рубина объяснялись его журналистским прошлым в Советском Союзе. Он искренне считал возможным конвертировать должность журналиста из «Советского спорта», заняв законное, по его мнению, место главного редактора. Окружающие же считали, что советский опыт в значительной степени обнуляется. Причина для очередного скандала нашлась быстро. В Америку прибыл очередной эмигрант – Павел Дембо. Рубин хорошо знал его по совместной работе в спортивной прессе. Еще до отъезда Дембо пишет письмо старому знакомому, в котором интересуется по поводу возможной работы. Из воспоминаний Рубина:

Газетный процесс он изучил досконально. Для меня появление такого помощника было бы спасением: я чувствовал, что взвалил на свои плечи непосильный груз. Мне ведь еще, чтобы зарабатывать на жизнь, приходилось ночами делать передачи для «Свободы». Я показал письмо Дембо своим соратникам, и они одобрили идею взять его к нам на службу. Я сообщил об этом Паше и указал сумму его будущей зарплаты – 130 долларов в неделю. Она, писал я, меньше, чем получает приличный рабочий за день, но перебиться в ожидании лучших для «Нового американца» времен им – он ехал с женой и дочерью – позволит. Дембо ответил, что счастлив опять трудиться со мной и готов сколько угодно ждать наступление поры процветания «Нового американца». Через неделю после приземления в Нью-Йорке Дембо явился на службу.

Похвальная оперативность нового сотрудника вызвала смешанные чувства у соратников Рубина. Все сильнее их волновала финансовая сторона работы «Нового американца». Да, газету читали, она привлекла внимание. Но сразу возник вопрос о рентабельности издания. Львиную долю от продажи газеты забирали служба доставки и продавцы. Им доставались сорок процентов от продаж. Сложилась парадоксальная ситуация – повышение тиража самым негативным образом сказывалось на доходности. Дело в том, что основатели «Нового американца» знали, но должным образом не прочувствовали один из принципов американского издательского мира – большая часть прибыли поступает от рекламы. А вот с этим были серьезные затруднения. «Новое русское слово», имея серьезную финансовую подпитку и являясь ежедневным изданием, могло одновременно демпинговать, а с другой стороны, шантажировать слабовольных рекламодателей. Шестнадцать тысяч медленно, но неуклонно таяли. Соучредители приняли непростое, но единственно возможное решение – мораторий на выплату зарплаты самим себе. Для Довлатова ситуация усугублялась тем, что Елена потеряла работу в «Новом русском слове» по вполне понятной причине – порочащей семейной связи с врагом издания.

В подобной ситуации появление «работника на ставку» закономерно стало поводом для обиды на сталиниста Рубина. Для вручения ему «черный метки» явились Меттер и Орлов. Первый ситуацию, несомненно, воспринимал как торжество справедливости. Делегация мятежников потребовала не просто увольнения Дембо.

– На его место идут двое – Петя Вайль и Саша Генис из «Нового русского слова», – сказал Меттер. – Они согласились работать у нас за те же 250 долларов в неделю, что получают там.

Да, это был открытый бунт. Реакция последовала в духе героев пиратских романов:

В бешенстве я вскочил со своего стула и заорал:

– Вы – мерзавцы! Если вы тронете Дембо, я ухожу!

Возглавляемая бывшим капитаном часть команды: Жанна, трудившаяся в отделе рекламы, и верный друг Паша покидают борт корабля. Рубин не обходит вниманием роль Довлатова в своем свержении: