Дракон в свете луны

Йонг села немного дальше от костра, чтобы дать место Иль Су и ее матери, прислонилась спиной к покатому своду пещеры. Она была чуть влажной от обрушившегося к ночи холода, покрыта тонким слоем зелени — плющ тут вился от самой земли и прорастал упертым сорняком сквозь камни, обнимал стены пещеры, создавая мягкую прослойку между спиной Йонг и камнями. Она откинула голову на плющ, прикрыла глаза.

Несмотря на пробирающий до самого дна желудка голод Йонг провалилась в сон тут же, будто и не спала прошлой ночью.

— …через день, если поторопимся. Лан будет ждать вас, Вон Бин сказал, что приведет ее в назначенное место.

— Нет нужды торопиться.

— Капитан.

Йонг очнулась от запаха жареного мяса — рот наполнился слюной еще до того, как она пришла в сознание, — и потому чуть не захлебнулась, с трудом разлепляя губы. Те покрылись неприятной коркой, щипала царапина в уголке. Йонг потянулась на запах еды, еще не открыв глаза, но услышала разговор Дочерей, Чун Сока и Нагиля, и осталась на месте.

— Мы не можем идти с нашей обычной скоростью из-за женщин, им нужен отдых и частые перерывы, — говорил Нагиль. — Поэтому я просил вас идти со мной короткой тропой. Если бы мы повели всех вдоль реки в таких условиях, путь занял бы у нас всю луну. Остальные прибудут на место через пять дней, мы окажемся там немного раньше, даже если сбавим скорость.

— Это все еще опасный путь, — возразил ему Чун Сок. — Здесь повсюду разбойничьи деревни.

— Поэтому нас так мало, — сказал Нагиль. — Мы не привлекаем внимания, но должны быть начеку.

Йонг открыла глаза: размытый мир обретал четкость, силуэты сидящих у костра воинов замкнулись в границы тел. Спиной к девушке сидел Нагиль, Чун Сок напротив, Дочери по обе от него стороны. Иль Су спала в пещере рядом с матерью. Йонг была накрыта теплой турумаги, пахнущей пеплом.

— Мне не нравится этот план, капитан, — отрезал Чун Сок. Нагиль не стал с ним спорить.

— Мне тоже, — согласился он, но голос стал тише. — Только иного выбора у нас нет. Или предлагаешь оставить женщин в горах, отдать в руки разбойникам или японцам?

Чун Сок виновато опустил голову.

— Науйо.

— Небо рухнет, — заявила вдруг Да Рым, — а дырка все равно найдется.72

Нагиль усмехнулся — впервые на памяти Йонг, — смешок вышел глухим и кратким, но все же выдавал облегчение.

— Точно. А теперь отдохните. Я сменю Чун Сока в час тигра73. Просыпаемся на рассвете.

— Сэ, ёнгданте! — отозвались Дочери, Чун Сок сдержанно кивнул.

Язык, которым пользовалось драконье войско, был странной смесью корейского с чем-то еще, незнакомым девушке, будто воины брали чужеродные слова и вплетали в старый корейский диалект, что-то среднее между столичной формой и провинциальным говором. Будто чистую воду мешали с красками. Будто в рисовую кашу добавили авокадо — и перетерли так, что не разделить.

— А как быть с юджон-ёнг? — спросила вдруг Юн А, вставая с места. — Она ничего не ела.

Йонг всмотрелась в лицо девушки — всполохи от огня оставляли на ее щеках оранжевые пятна, красноречиво выделяя ненадуманное волнение.

— Поест, если проснется, — отозвался Чун Сок. Нагиль кивнул ему, оставил у костра и ушел отдохнуть под своды пещеры.

Йонг услышала оттуда тихое: «Юн А. Спасибо за беспокойство». И ответное, смущенное: «Дэ надаль74, ёнгданте».

Йонг не знала, оставаться ли ей на месте, пытаясь уснуть, или все же присоединиться к сидящему в одиночестве у огня Чун Соку. Тот точил меч о камень, горбил спину, и некоторое время Йонг могла рассматривать его затылок и широкие плечи, обтянутые темной турумаги, без боязни быть обнаруженной. Только спустя некоторое время он все же выпрямился.

— Поешьте, упрямая госпожа, — сказал он без заминки, но не обернулся, чтобы совсем прижать девушку взглядом к камням. Йонг могла бы удивиться, но отчего-то поняла, что ожидала подобного от Первого Когтя. Она кое-как поднялась на ноги, размяла затекшие руки.

— Спасибо, — сказала она сипло, когда подошла к костру, и протянула турумаги Чун Соку. Тот кивнул на сухой камень рядом с собой, одежду не взял.

— Отдайте ее капитану. Утром — сейчас оставьте себе.

Он говорил коротко и тихо, Йонг не решилась спорить, особенно в тот момент, когда он подал ей зажаренную на вертеле тушку белки. Она никогда не ела белку.

Мясо было жестким, неуступчивым, отдавало сухим хвойным запахом и палой листвой. Не хватало соли и перца, зато обгоревшая кожица хрустела на зубах, вызывая мысли о стоматологических процедурах всевозможных масштабов. Мечтай, Сон Йонг. Не умрешь с голоду — уже хорошо.

Йонг не заметила, как обглодала тушку непривычного зверя до самых костей, и теперь, извозившись в саже и жире, утирала рот рукавом турумаги. Желудок свело после целого дня голодовки.

— На том склоне течет ручей, — сказал Чун Сок, все это время делавший вид, будто не слышит, как громко ест девушка, и не замечает ее присутствия рядом.