Две королевы

Босуэллу следовало торопиться, пока все его сторонники не разбежались. Теперь, когда на Мортона надежды не было, а Аргайл открыто грозил удалиться от дел, все зависело только от него. Чтобы попытка добиться власти стала успешной, он должен был действовать — то есть организовать переворот.

В понедельник, 21 апреля, Мария поехала в Стирлинг, чтобы забрать сына. Но граф Мар отказался отдавать мальчика, что привело королеву в смятение. Умеренный политик, следивший за настроениями среди лордов, граф понимал, что они поднимут мятеж, если наследник престола окажется в руках Босуэлла. Когда Мария подъехала к замку, Мар впустил внутрь только ее и двух сопровождающих женщин. Отказ впустить монарха и его свиту в собственную крепость Мария приравнивала к измене и грозила сурово наказать Мара.

Два дня спустя Мария поцеловала своего десятимесячного сына и уехала. Больше они не увидятся. Она отправилась на свою родину, в замок Линлитгоу, и провела там одну ночь. 24 апреля Мария проснулась рано. Мыслями она перенеслась во Францию — это была девятая годовщина ее свадьбы с дофином. Она собиралась вернуться в Холируд, но на мосту через реку Алмонд в нескольких милях от Эдинбурга ее перехватил Босуэлл. Он насильно привез ее в Данбар и там овладел ею.

Босуэлл был ничем не лучше Дарнли. Он верил, что для укрепления своего положения должен физически обладать Марией, то есть если она не выйдет за него замуж, то ее следует взять силой. Его поведение было вопиющим. Захват помазанной королевы считался святотатством и изменой даже в такой стране, как Шотландия, где закон и порядок понимались весьма своеобразно. Возмущенный сэр Джеймс Мелвилл заявил, что такие действия приравниваются к заговору. Говорят, что один из людей Босуэлла признавался, что это было сделано «с согласия самой королевы». Дрери, придерживавшийся английской точки зрения, говорил примерно то же самое: «Последняя встреча графа Босуэлла с королевой выглядит насилием, но известно, что это не так». Киркалди выражался еще более откровенно: «Она хотела, чтобы Босуэлл изнасиловал ее, чтобы ускорить брак, который она обещала ему до того, как решилась организовать убийство мужа». Но все трое ненавидели Босуэлла и опасались его дурного влияния на Марию. Киркалди уже официально выступал от имени лордов: его комментарий показывает направление пропаганды. Цена, которую она заплатит, если не остановится и выйдет замуж за Босуэлла, — это обвинение в участии в убийстве Дарнли.

Некоторые детали «похищения» можно проверить. Когда Босуэлл неожиданно появился перед Марией и схватил ее лошадь под уздцы, она была очень испугана. Королева тут же приказала слугам скакать в Эдинбург и звать подмогу. Совершенно очевидно, что ее похитили насильно. Свидетельства, впоследствии представленные лордами, чтобы «доказать» обратное, были сфальсифицированы, и этого не мог не заметить Сесил, когда ознакомился с ними[37]. Но действительно ли Марию изнасиловали? Она просто поглупела от любви или уже превратилась в политическую пешку?

Мария была сильной женщиной: гордой и полностью осознающей свое «величие» как королевы. И она никогда бы не вышла за Босуэлла, если бы он изнасиловал ее, — это полностью противоречит ее характеру. Утверждалось также, что он был первым мужчиной, который удовлетворил ее в сексуальном плане. Вполне возможно, если учитывать плохое здоровье и хилое телосложение дофина, а также откровенный эгоизм Дарнли. Но даже если и так, это вовсе не означает, что Мария могла простить Босуэлла за то, что он овладел ей против ее воли.

Несмотря на сильное давление, которое оказывал на Марию Босуэлл при помощи «договора таверны Эйнсли», она еще не решила, что выйдет за него, поскольку в противном случае нужды в похищении просто не было бы. Поэтому продолжение в Данбаре было важнее, чем похищение на мосту через Алмонд.

Мария провела с Босуэллом в его замке двенадцать дней, а не одну ночь. Поскольку сам он время от времени отлучался, нельзя на полном серьезе утверждать, что Мария не могла бы сбежать, если бы действительно этого хотела. Ни один человек в Данбаре не решился бы удерживать королеву в заложниках, получи он от нее прямой приказ. Мария и Босуэлл поселились в королевских апартаментах, но занимали разные спальни. Однако, как язвительно заметил хроникер, «расстояние между комнатами королевы и Босуэлла было небольшим». Намек на секс довольно прозрачный, но спальни действительно были отдельными, и Мария могла бы запереть или забаррикадировать дверь в комнату, если бы действительно хотела держать Босуэлла на расстоянии. Она могла бы позвать на помощь своих слуг, но не сделала этого[38].