Две жизни Алессы Коэн

— И куда мы теперь? — спрашиваю я, чтобы хоть как-то скрыть охватившую меня панику: я боюсь закрытых пространств.

— Помнишь, я рассказывал тебе про убежище, где скрывался с другими магами? — Гвеллан поворачивает голову, но не останавливается. — О нем не знает никто, кроме меня.

Он звуков его голоса мой страх приотпускает когти и дышать становится легче.

— Еще одно наследие предков?

— А ты как думала? Убежище не обнаружили тогда, не отыщут и сейчас.

— А замок? Твои книги? Артефакты? Ты что, все это бросишь?

— Замок защищен магией. Разумеется, чародеям вроде Каспера рано или поздно удастся взломать защиту. Но дальше жилых покоев они не пройдут. Зато время потеряют. А вот о хранилища и библиотеку зубы обломают.

Гвеллан торопится, и я едва поспеваю за ним.

— Здесь не останется ни человека, ни лошади, ни кролика, ни курицы, — добавляет он на ходу.

— Но тот путь, которым мы сейчас уходим… его тоже могут найти! — не унимаюсь я.

— Лесса… — он останавливается и кладет руки мне на плечи. А я ловлю в его взгляде такие знакомые зеленые искорки и невольно улыбаюсь. — Поверь, я знаю, что делаю.

И я больше не пытаюсь с ним спорить. Какое-то время мы идем по тоннелю, пока не добираемся до высокой арки, на камнях которой выбиты какие-то знаки. Гвеллан пропускает меня вперед, но я вижу, как он подносит ладонь к каждому из символов — и они начинают мерцать недобрым алым светом. Воздух у меня перед глазами вибрирует, как будто рябь прокатывается по невидимой прозрачной поверхности. Гвеллан оказывается с моей стороны арки, одним ударом кинжала вспарывает себе ладонь — и камень без следа впитывает капли его крови. Тяжелые страшные слова на языке Древних ткут причудливую вязь; и я чувствую, как вздрагивает почва у нас под ногами. Глухой удар сотрясает земные недра и достигает оставшегося далеко позади замка.

Словно десятки дверей захлопнулись в эту секунду, надежно отсекая нас двоих от привычного мира. А на месте арки — сплошная каменная стена. И в тот момент, когда я поворачиваюсь к ней спиной, мне кажется, что у наших фигур появились призрачные двойники — они просачиваются сквозь кладку, разлетаются в разные стороны, напоминая рой привидений. Я вопросительно смотрю на Гвеллана, он кивает, подтверждая мои догадки. А у нас теперь одна дорога — только вперед, в хитросплетения подземного лабиринта.

Глава 43

— Ну что, привал? — сжалившись надо мной, спрашивает Гвеллан.

Я опускаю мешок на усыпанный мелкими камешками и песком пол и в изнеможении приваливаюсь к стене. Кладу голову на плечо Гвеллану и прикрываю глаза. А он молча протягивает мне откупоренную флягу. Не вино, какой-то травяной настой, которых у него в арсенале великое множество.

— Если хочешь — поспи, — предлагает он, вытягивая длинные ноги.

Проход узкий, и подошвы его сапог упираются в противоположную стену. Кругом камень, серый, безрадостный, и я не возьмусь сказать, сколько времени мы прошагали по туннелю. После цветущих садов и дворцов Таверии подгорный лабиринт кажется мне преддверием ада, он словно высасывает радость и силы, нашептывает, что все тщетно. И мы просто нелепые фигурки из песка, которые развеет первый порыв ветра.

Я готова утверждать, что с момента, как мы покинули замок, прошла целая вечность. А вот спать я не хочу — слишком много вопросов, а после нашего поспешного бегства Гвеллан мне ничего толком и не объяснил. К тому же, пока мы брели по подземному ходу, картинки из вызванных им воспоминаний так и вставали перед глазами. Королевский Совет, известие о смерти епископа — пожалуй, это единственное, что мне ясно. Они боялись, что Эриний может помешать, высказаться против открытия Источника, поэтому активировали проклятие. То, чего в нашей нынешней реальности уже не произойдет.

Как не будет и Совета, а если и будет, то совсем иной. Мы опережаем события на пару месяцев, значит, пиратские корабли с острова Ило только готовятся к отплытию.

— Бедная моя Лесса, — Гвеллан привлекает меня к себе и, как и ночью, нежно целует в уголок рта. — Вчера я… я же просил у тебя прощения? Просил?

— За что? За то, что не любил? Брось, насильно нельзя любить, даже в силу государственной необходимости.

— Опять смеешься? Нет, я хочу… выслушай меня. Ты была…

— Я же сказала — оставь. Ты — архимаг королевства, Алесса Коэн — безмозглая девчонка, вообразившая себя едва ли не королевой. Ты должен был презирать меня. Глупость и самодовольство — что может быть отвратительнее?

— Ты была наивна и неопытна. А я позволил другим сделать из тебя игрушку. Наблюдал, не вмешивался. Хотя мне нужно было всего-то протянуть руку. И вот это… это непростительно. Ты была почти ребенком и погибла из-за моего равнодушия.