Потребовалось все мастерство сорока самых лучших духов левой стороны. Неделю за неделей под надзором Гадда они строили сюжет, разрабатывали план – план того, как одолеть его недругов раз и навсегда. Кропотливый труд, масса усилий, но что делать: представлять простое как очень сложное – в природе историй и тех слабых умом духов, что все еще их рассказывают. С высоты, на которой он находился – с высоты нынешнего дня, – проблемы виделись ему как тривиальные, а цепь последних событий – более или менее неизбежной. На некомпетентность великого некогда Первого Духа можно положиться. Вновь и вновь он, этот Вилли, подводит вокруг себя всех и каждого, провал вошел у него в привычку. В любой капкан готов угодить, если приманка – некое грядущее спасение. Его дружок Филип – субъект потоньше, но в этой тонкости и заключена его уязвимость: возомнив себя слишком умным, чтобы быть одураченным, он, скажем так, своим же собственным умом себя и дурачит. О девчонке и говорить нечего: чуть толкни ее, и она будет двигаться с постоянной скоростью в любую сторону по твоему желанию, пока ты не решишь ее остановить или перенаправить. Она как вода – всего-то и надо, что пустить ее по желобу. Гадд нахмурился. Недруги оказались слабее, чем он заслуживал.
Скоро на барку явится гонец с вестью об успехе его агентов в Александрии. Первое донесение он уже получил. Само собой, его недруги влипли, как мухи в мед, ровно там, где он им его разлил. Не имея друзей внутри горы, они разыскали – и тем самым выдали – своего последнего союзника. Сладко будет узнать о смерти старого фантазера; он так часто рисовал ее себе в красках, что порой думал: того и гляди, сам заделаюсь фантазером.
Итак, недругов он переиграл – осталось переиграть друзей. Может быть, это принесет больше удовлетворения. Придет время, когда друг и враг в один голос назовут его владыкой.
– Ну что там у тебя? – только что не плюнул он в помощника, который посмел прервать его мечтания. Подобострастный дух так и вздрогнул от испуга.
Барка медленно двигалась по широкой, большей частью каменистой горной долине. День клонился к вечеру. Справа Гадд увидел двух больших стервятников местной породы – они кружили низко, словно готовились сесть среди грубой травы и низких кустов, которыми поросла долина. Он смотрел, как они, приземляясь, вытягивают лапы и выпускают когти. Их расправленные крылья чернели на фоне серого неба. Его подчиненный медлил с ответом.
– Я сам тебе сообщу, – сказал он, – то, чего ты никак не заставишь себя выговорить. Ты пришел ко мне, во-первых, с новостью, что от Зодчего, от пресловутого Д’Оса, избавились, что его оставили выклянчивать себе пищу в какой-нибудь дыре за тридевять земель отсюда.
– Да, – ответили ему напуганные до смерти глаза мелкого духа правой стороны.
– Но у тебя есть новость и хуже, ею-то ты и боишься со мной поделиться. – Он умолк и жестко уставился в дрожащие зрачки своей жертвы. От страха они так сузились, что превратились в точки. – Гонец передал тебе это донесение и был таков, своя голова дороже, решил тебя подставить. А новость такая: девчонка, дочка Д’Оса, та из них, что ничего не стоит, спаслась со своими дружками. Я правильно угадал?
Дух кивнул таким манером, что показалось – он склоняет голову на воображаемую плаху. Но Гадду радости от этого было не больше, чем перекормленному коту от жалкого мышонка. Даже поиграть с ним желания не возникло.
Барка безмятежно плыла по широкой тихой долине. Скоро они встанут на ночь у очередного подготовленного причала. То, что девчонка спаслась, входило в его замысел, но он скроет это; раз его незадачливые недруги так упорствуют в своей незадачливости, придется помочь им затеять драку – ибо только драка, или ее видимость, послужит его целям сейчас. А пока надо настроиться на спектакль под названием «багровая ярость». Скоро оно кончится – время уловок и притворства.
Он тосковал по легкой жизни стервятника-падальщика, которому не приходится убивать.
