Двенадцать ночей

– Нет, конечно, нет.

– А хочешь?

У Кэй даже дух захватило от неожиданности. То, что отец вообще обратил на нее внимание, тем более так рано утром, было довольно необычно – до того поглощен он стал последнее время своими занятиями. Любой разговор был чем-то из ряда вон выходящим. А этот испытующий взгляд, этот неподдельный интерес… она стояла, стесненно опустив вдоль бедер плоские ладони с растопыренными пальцами, пока отец кое-как расчищал перед собой место на столе. Потом, намного более аккуратно, выпрямившись на стуле словно с намерением встать, он взял темно-розовую книжку. Бережно положив ее перед собой, он выровнял ее двумя руками и на особый, ласковый и чуть-чуть показной манер провел длинными средними пальцами вдоль ее краев. Теперь, когда книга была ближе, Кэй могла сполна оценить, как насыщен и богат красный цвет ее матовой обложки, сколько в нем сгущенной глубины, приводящей на ум живое, ранимое нутро вещей.

– Это кармин, – сказал ее отец. – Еще говорят – кермес. – Он произнес это слово по буквам. – Красная краска, ее делали из насекомых – кермесов, – которых собирали с дубов. Только самки вырабатывают этот цвет, и только когда беременны. Они похожи на маленькие ягодки. Их высушенные тела растирали в порошок, кипятили его в воде и этой жидкостью красили кожу. Когда-то кермесом многое красили, не только книжные переплеты. Но теперь он практически вышел из употребления.

Кэй наклонилась посмотреть поближе и тоже провела пальцем по книге, которая оказалась на ощупь куда более гладкой, чем она думала, и прохладной.

– Очень красивая, – сказала она снова. – Про что эта книга?

Папа откинулся на спинку своего скрипучего стула, снял очки и болезненно потер костяшками пальцев морщинистый лоб. Боковой свет настольной лампы делал выпуклости и складки его лица рельефными, придавал ему сходство с теми резными каменными квадратными лицами, что Кэй видела порой на обложках папиных книг. Надев очки обратно, он вздохнул и положил на край стола кончики пальцев обеих расслабленных рук. Повернул голову и второй раз посмотрел ей прямо в лицо. Его красные изможденные глаза блестели даже в неярком свете, и Кэй вдруг пришло в голову, что он, вероятно, просидел за этим столом всю ночь.

– А давай я просто покажу тебе, – предложил он.