Движущиеся картинки

– И вот однажды Янтарь принесла своему троллю ужин в пещеру и увидела его, – Скала замахал руками, делая абстрактные, но превосходно передававшие суть жесты, – с другой троллихой. Поэтому она пошла домой, и взяла свою дубину, и вернулась, и забила его до смерти – бац, бац, бац. Потому что он был ее тролль и он ее предал. Это очень романтичная песня.

Виктор глядел во все глаза. Рубина, колыхаясь, сошла с крохотной сцены и плавно заскользила мимо посетителей, точно небольшая гора на четырех колесах. «В ней, должно быть, тонны две, – подумал он. – Если она присядет ко мне на колено, меня придется сворачивать в рулон, как коврик».

– А что она сказала этому троллю? – спросил он, когда по бару прокатилась волна гулкого хохота.

Скала почесал нос.

– Это игра слов, – сказал он. – Перевести очень сложно. Но в общих чертах она сказала: «Это легендарный Скипетр Магмы, того, что был Горным Королем, Победителем Тысяч и даже Десятков Тысяч, Повелителем Золотой Реки, Хозяином Мостов, Покорителем Темных Глубин, Сокрушителем Множества Врагов, – он глотнул воздуха, – у тебя в кармане или ты просто рад меня видеть?»

Виктор наморщил лоб.

– Я не понимаю, – признался он.

– Наверное, я плохо перевел, – сказал Скала. Он отпил расплавленной серы. – Я слышал, «Союзалхимик» ищет…

– Скала, это место какое-то странное, – тревожно сказал Виктор. – Ты разве не чувствуешь?

– Чем это оно странное?

– Здесь все как будто, ну, искрит. Никто не ведет себя так, как должен. Ты знал, что здесь когда-то стоял огромный город? Там, где сейчас море. Огромный город! И он просто сгинул!

Скала задумчиво потер нос. Тот выглядел точно первая попытка неандертальца изготовить топор.

– И еще все себя странно ведут! – продолжал Виктор. – Как будто они сами и то, чего они хотят, – это самое важное на свете!

– Я вот думаю, – начал Скала.

– Да? – спросил Виктор.

– Я вот думаю, может, мне стесать с носа полдюйма камня? Мой кузен Брекчия знает одного каменщика, тот ему уши подправил – просто картинка. Что скажешь?

Виктор тупо уставился на него.

– Я о чем: с одной стороны, он у меня великоват, а с другой стороны – это же стереотипный тролльский нос, верно? То есть выглядеть-то я, наверное, лучше стану, но, может быть, в нашем деле лучше выглядеть так по-тролльски, как только можно. Вот Морри, например, себе лицо цементом подправил, так теперь с ним ночью страшно повстречаться. Ты как думаешь? Я твое мнение ценю, потому что ты человек с идеями.

Он улыбнулся Виктору широкой кремниевой улыбкой.

В конце концов Виктор сказал:

– У тебя отличный нос, Скала. Когда к нему приделан такой тролль, как ты, он далеко пойдет.

Скала довольно ухмыльнулся и глотнул еще серы. Извлек из стакана стальную палочку для помешивания коктейлей и слизал с нее аметист.

– Ты правда думаешь… – начал он и лишь тогда заметил, что рядом с ним образовалось небольшое пустое место. Виктор исчез.

– Ничего я ни про кого не знаю, – заявил держатель лошадей, косясь на устрашающую громаду Де-трита.

Достабль пожевал сигару. Дорога из Анка выдалась тряской, даже в его новой карете, а еще он пропустил обед.

– Высокий парнишка, странноватый такой, с тонкими усишками, – подсказал он. – Он ведь на тебя работал, да?

Держатель лошадей сдался.

– Хороший держатель лошадей из него все равно не получится, – сказал он. – Слишком много о работе думает. Он, кажется, перекусить пошел.

Виктор сидел в темном переулке, прижавшись спиной к стене, и пытался думать.

Он помнил, как однажды, в детстве, перегрелся на солнце. Чувствовал он себя тогда примерно как сейчас.

Что-то тихо шлепнулось на утоптанный песок у его ног.

Кто-то бросил перед ним шляпу. Виктор уставился на нее.

А потом этот кто-то заиграл на губной гармошке. Получалось у него не сильно хорошо. По большей части он не попадал в ноты, а когда попадал – они дребезжали. Какая-то мелодия во всем этом, конечно, была – как бывает немножко говядины в гамбургерах.

Виктор вздохнул и выудил из кармана парочку пенни. Он бросил их в шляпу.

– Да, да, – сказал он. – Очень здорово. А теперь уходи.

До его ноздрей дошел странный запах. Трудно было сказать, на что он похож – возможно, на запах древнего и немного отсыревшего коврика из детской.

Виктор поднял взгляд.

– Гав‑гав, блин, – сказал Чудо-Пес Гаспод.

Тем вечером в заведении Боргля решили поэкспериментировать с салатом. До ближайшего места, где растили салат, было тридцать небыстрых миль.

– Енто чего такое? – требовательно спросил тролль, демонстрируя нечто вялое и бурое.

Фрунткин, дежурный повар, попробовал угадать.

– Сельдерей? – предположил он. Потом пригляделся. – Да, точно сельдерей.

– Он бурый.

– Ну да. Ну да! Спелый сельдерей и должен быть бурым! – торопливо ответил Фрунткин. – Это значит, что он созрел, – добавил он.

– Он должен быть зеленым.

– Не. Это ты с помидорами путаешь, – заявил Фрунткин.

– Ага, а это что за жидкая дрянь? – спросил человек из очереди.

Фрунткин выпрямился во весь рост.

– Это, – сказал он, – маянез. Я его сам сделал. По книжке, – добавил он гордо.