Движущиеся картинки

– Ага, я так и подумал. – Человек потыкал маянез пальцем. – Масло, яйца и уксус в этом, похоже, не участвовали, да?

– Спесиалитэ де ляр майсон, – сообщил Фрунткин.

– Верю, верю, – сказал человек. – Вот только он мой салат атакует.

Фрунткин гневно стиснул свой черпак.

– Послушай-ка… – начал он.

– Да нет, все в порядке, – успокоил его потенциальный клиент. – Слизняки взяли его в оборонительное кольцо.

От входа донесся какой-то шум. Тролль Детрит проламывался через толпу, а следом за ним важной поступью шел Себя-Режу-Без-Ножа Достабль.

Тролль плечом отпихнул очередь и уставился на Фрунткина.

– Господин Достабль хочет поговорить, – сказал он, потянулся через стойку, поднял гнома за перепачканную едой рубашку и подвесил его перед Достаблем.

– Кто-нибудь видел Виктора Тугельбенда? – спросил Достабль. – Или ту девчонку, Джинджер?

Фрунткин открыл рот, чтобы выругаться, но передумал.

– Парень был здесь полчаса назад, – пропищал он. – Джинджер работает тут по утрам. Не знаю, куда она уходит.

– А Виктор куда ушел? – спросил Достабль. Он достал из кармана мешочек. Тот зазвенел. Глаза Фрунткина притянулись к нему, как будто они были подшипниками, а мешочек – мощным магнитом.

– Не знаю, господин Себя-Режу, – ответил гном. – Он ее тут не увидел и снова куда-то ушел.

– Ясно, – сказал Достабль. – В общем, если снова его увидишь, скажи, что я его ищу и хочу сделать его звездой, понял?

– Звездой. Понял, – кивнул гном.

Достабль залез в мешочек с деньгами и извлек оттуда десять долларов.

– И я хочу заказать на сегодня ужин, – добавил он.

– Ужин. Понял, – проблеял гном.

– Стейк и креветки, пожалуй, – сказал Достабль. – А к ним – обласканные солнцем свежие овощи, а потом – клубнику со сливками.

Фрунткин уставился на него.

– Э… – начал он.

Детрит ткнул в гнома пальцем так, что он закачался взад-вперед.

– А я, – сказал тролль, – буду… буду… хорошенько выветренный базальт с гарниром из свежевырубленного песчаникового конгломерата. Усек?

– Э‑э. Да, – ответил Фрунткин.

– Поставь его на место, Детрит. Он не хочет с нами зависать, – велел Достабль. – Только осторожно.

Он оглядел окружавшие их заинтригованные лица.

– Запомните, – сказал он. – Я ищу Виктора Тугельбенда, чтобы сделать его звездой. Если кто-нибудь из вас его увидит, так и передайте. Ах да, Фрунткин, стейк – с кровью.

Он зашагал к выходу.

Когда Достабль скрылся, болтовня захлестнула столовую, точно прибой.

– Сделать его звездой? На что ему звезда?

– А я и не знала, что звездой можно что-нибудь сделать… я думала они, ну, знаете, к небу приклеены…

– По-моему, он имел в виду, сделать его звездой. В смысле самого Виктора. Превратить его самого в звезду.

– А как можно превратить человека в звезду?

– Не знаю. Может, сжимать его, пока он не станет совсем маленьким, а потом взорвется и превратится в огромный шар пылающего водорода?

– О боги!

– Да! А какой у него тролль злющий!

Виктор не отводил взгляда от пса.

Тот не мог с ним заговорить. Ему наверняка показалось. Но ведь он и в прошлый раз так подумал, разве нет?

– Интересно, как тебя зовут? – проговорил Виктор, потрепав его по голове.

– Гаспод, – ответил Гаспод.

Ладонь Виктора застыла.

– Два пенса, – устало сказал пес. – Единственный, блин, в мире пес, играющий на губной гармошке. И два пенса.

«Это все солнце, – подумал Виктор. – Я же без шляпы хожу. Еще минута – и я проснусь на прохладных простынях».

– Ну, ты ведь не очень хорошо играешь. Я так и не смог узнать мелодию, – сказал он, растягивая губы в фальшивой улыбке.

– Да ты и не должен узнавать чертову мелодию, – сказал Гаспод, тяжело уселся на песок и азартно почесал ухо задней лапой. – Я же собака. Ты должен быть чертовски потрясен уже тем, что я могу выжать хоть один чертов звук из этой чертовой штуковины.

«Как бы мне лучше выразиться? – подумал Виктор. – Может, просто сказать: “Прости, мне кажется или ты разгова… Нет, наверное, нет”».

– Э‑э, – сказал он. «Эй, а ты довольно болтлив для… нет».

– Блохи, – пояснил Гаспод, сменив лапу и ухо. – Заели – сил нет.

– Ужас какой.

– А еще эти тролли. Терпеть их не могу. У них запах неправильный. Клятые ходячие каменюки. А попробуешь их укусить – зубами плеваться будешь. Это неестественно.

«Кстати, о естественности, я не мог не заметить, что…»

– А уж пустыня эта чертова, – сказал Гаспод.

«Ты – говорящий пес».

– Ты, должно быть, гадаешь, – сказал Гаспод, вновь устремив на Виктора свой проницательный взгляд, – как так получилось, что я умею говорить.

– Даже и в мыслях не было, – заверил его Виктор.