Движущиеся картинки

Странно. Уже несколько недель он целыми днями только и делает, что носит ее на руках, отважно защищая от Морри в очередном костюме, целует и, как правило, уезжает с ней в закат, чтобы жить в счастье и, возможно даже, в экстазе. Наверное, во всем мире не было ни одного человека, который, посмотрев один из этих кликов, поверил бы, что Виктор провел ночь в ее комнате, сидя на стуле, состоявшем исключительно из заноз. Даже самому Виктору трудно было в это поверить, а ведь это происходило с ним. В кликах такого не бывает. В кликах бывает только Страсть в Абизумевшем Мире. Если бы это был клик, Виктор не сидел бы в темноте на жестком стуле. Он бы… ну, он определенно не сидел бы в темноте на жестком стуле.

Казначей запер за собой дверь своего кабинета. Ему приходилось это делать. Аркканцлер считал, что стучаться в дверь положено только другим.

По крайней мере, этот ужасный человек, похоже, утратил интерес к ресографу, или как там Риктор поименовал свое изобретение. День у казначея выдался скверный – ему приходилось заниматься университетскими делами, ни на секунду не забывая, что документ спрятан в его комнате.

Он достал листок из-под ковра, зажег лампу и начал читать.

Казначей был готов первым признать, что с механикой у него нелады. Он быстро забросил ту часть, где говорилось об осях, октироновых маятниках и нагнетаемом мехами воздухе.

Он вновь отыскал абзац, в котором говорилось: «Следовательно, если нарушение в ткани реальности породит волны, распространяющиеся от эпицентра, маятник качнется, извлекая струю воздуха из соответствующих мехов, что заставит декоративного слоника, находящегося ближе всего к эпицентру, выплюнуть в чашечку маленький свинцовый шарик. Таки образом местонахождение нарушения…»

…вумм… вумм…

Даже здесь, наверху, казначей слышал этот звук. Вокруг горшка только-только навалили новые мешки с песком. Никто уже не осмеливался его передвигать. Казначей попытался сосредоточиться на чтении.

«…может быть определено, исходя из количества и силы…»

…вуммм… вуммВУММВУМММ.

«…выплюнутых шариков, которые, по моим расчетам, в случае серьезных нарушений…»

Плиб.

«…могут оказаться выше…»

Плиб.

«…двух шариков…»

Плиб.

«…выброшенных на расстояние…»

Плиб.

«…в несколько дюймов…»

Плиб.

«…в течение…»

Плиб.

«…одного…»

Плиб.

«…месяца».

Плиб.

Гаспод проснулся и поспешно принял то, что, как он надеялся, выглядело настороженной позой.

Кто-то кричал – правда, как-то вежливо, будто бы хотел, чтобы ему помогли, но только если это никого не затруднит.

Гаспод взбежал по ступенькам. Дверь была приоткрыта. Он подтолкнул ее головой.

Виктор лежал на спине, привязанный к стулу. Гаспод сел и внимательно на него уставился – на случай, если он выкинет что-нибудь интересное.

– Ну что, у тебя все под контролем? – спросил он наконец.

– Не сиди там просто так, болван! Развяжи узлы! – потребовал Виктор.

– Может, я и болван, зато не привязанный, – спокойно ответил Гаспод. – Что, врасплох тебя застала, да?

– Я, наверное, задремал на секундочку, – сказал Виктор.

– Этой секундочки ей хватило, чтобы встать, разодрать простыню и привязать тебя к стулу.

– Ну ладно, ладно, да. Ты не можешь перегрызть узлы или еще что-нибудь с ними сделать?

– С моими-то зубами? Но я могу кое-кого позвать, – сказал Гаспод и ухмыльнулся.

– Э‑э, мне не кажется, что это такая уж хорошая…

– Да не бойся. Я сейчас вернусь, – пообещал Гаспод и вышел наружу.

– Но ведь трудно будет объяснить… – начал было Виктор, но пес уже спустился по лестнице и ковылял по лабиринту переулочков и рисовальных площадок к заднему двору студии «Век Летучей Мыши».

Он подошел к высокому забору. За ним легонько звякнула цепь.

– Лэдди? – хрипло прошептал Гаспод.

Ему ответило восторженное гавканье:

– Хороший мальчик Лэдди!

– Вот именно, – сказал Гаспод. – Вот именно.

Он вздохнул. Неужели и он когда-то был таким же? Если да, то какое счастье, что он этого не осознавал.

– Мой хороший мальчик!

– Конечно, конечно. Лэдди, потише, – прошептал Гаспод и протиснул свое артритическое тело под забором. Когда он вылез, Лэдди облизал ему морду.

– Староват я для таких дел, – проворчал Гаспод и оглядел конуру. – Ошейник-удавка, – сказал он. – Клятый ошейник-удавка. Да не тяни ты его, голова дубовая. Назад. Назад. Вот так.

Гаспод просунул лапу под ошейник и стащил его с голову Лэдди.

– Вот и все, – сказал он. – Если бы мы все умели это делать, мы бы правили миром. А теперь кончай баловаться. Ты нам нужен.

Лэдди вывалил язык и встал в позу готовности. Если бы собаки умели отдавать честь, он бы так и сделал.

Гаспод снова пролез под забором и стал ждать. Он слышал с другой стороны шаги Лэдди, но крупный пес, похоже, уходил прочь от забора.

– Нет! – прошипел Гаспод. – Следуй за мной!

Послышался топот лап, свистящий звук, и Лэдди, перескочив через забор, приземлился перед ним на все четыре лапы.

Гаспод кое-как отлепил язык от неба.

– Хороший мальчик, – пробормотал он. – Хороший мальчик.

Виктор сел, потирая затылок.

– Я изрядно ушибся, когда стул опрокинулся, – объяснил он.