Движущиеся картинки

Лэдди выжидающе сидел, держа в зубах останки простыни.

– А чего он ждет? – спросил Виктор.

– Ты должен сказать ему, что он хороший мальчик, – вздохнул Гаспод.

– А может, ему кусочек мяса нужен или что-нибудь сладкое?

Гаспод покачал головой:

– Просто скажи ему, какой он хороший мальчик. Для собак это лучше всякой твердой валюты.

– Да? Ну ладно: хороший мальчик Лэдди.

Лэдди возбужденно заскакал. Гаспод выругался себе под нос.

– Прости, что тебе приходится это видеть, – сказал он. – Жалкое зрелище, да?

– Хороший мальчик, найди Джинджер, – велел Виктор.

– Слушай, это даже я сделать могу, – с отчаянием сказал Гаспод, когда Лэдди принялся обнюхивать пол. – Мы все знаем, куда она пошла. Совсем не обязательно…

Лэдди грациозно выбежал за дверь. Спустившись по лестнице, он замер и пылким лаем пригласил их следовать за ним.

– Позорище, – страдальчески проговорил Гаспод.

Звезды над Голывудом как будто светили ярче. Конечно, здесь и воздух был чище, чем в Анке, и дыма было меньше, но все равно… они ведь еще и крупнее казались, как будто небо сделалось огромной линзой.

Лэдди летел над дюнами, время от времени останавливаясь, чтобы Виктор мог его догнать. Гаспод бежал последним, переваливаясь с лапы на лапу и задыхаясь.

Следы привели их в пустую ложбинку.

Дверь была приоткрыта где-то на фут. Притоптанный песок вокруг нее подсказывал, что изнутри, может быть, никто и не вышел, но вот Джинджер точно зашла внутрь.

Виктор уставился на дверь.

Лэдди уселся рядом с ней, с надеждой на него поглядывая.

– Он ждет, – сказал Гаспол.

– Чего? – недовольно сказал Виктор.

Гаспод застонал:

– А ты как думаешь?

– А‑а. Да. Ты очень хороший мальчик, Лэдди.

Лэдди тявкнул и попытался сделать сальто.

– Что дальше? – спросил Виктор. – Видимо, придется идти внутрь?

– Наверное, – сказал Гаспод.

– Гм. Или мы можем дождаться, пока он выйдет. Тут такое дело – я никогда особенно не любил темноту, – признался Виктор. – То есть к ночной темноте у меня претензий нет, а вот к беспросветной…

– А вот Коэн-Варвар, наверное, темноты не боится, – сказал Гаспод.

– Ну да…

– И Черная Тень Пустыни тоже ее не боится.

– Согласен, но…

– А Очудноземье Смит, Охотник на Балгрогов, темноту вообще на завтрак лопает, – продолжал Гаспод.

– Да, но я‑то – не они! – взвыл Виктор.

– Ты это расскажи тем, кто отдал свои пенни, чтобы посмотреть, как ты их играешь, – сказал Гаспод. Его укусила страдающая бессоницей блоха, и он почесался. – Вот потеха была бы, если бы здесь сейчас вдруг оказался рукоятор, да? – весело продолжил он. – Какая комедия вышла бы. Можно было бы ее назвать «Господин Герой боится темноты». Вышло бы лучше, чем «Коса Бланка». И смешнее, чем «Ночь на Арене». Да народ в очереди бы выстраивался, чтобы…

– Ну ладно, ладно, – сдался Виктор. – Я туда зайду, только недалеко. – Он бросил обреченный взгляд на окружавшие ложбинку сухие деревца. – И с факелом, – добавил он.

Виктор ожидал, что его встретят пауки и сырость, а может, и змеи, если не что похуже.

Вместо этого за дверью оказался всего лишь сухой квадратный коридор, полого уходивший вниз. Воздух отдавал солью, подсказывая, что где-то впереди тоннель соединяется с морем.

Виктор сделал несколько шагов и остановился.

– Подождите, – сказал он. – Если факел погаснет, мы можем безнадежно заблудиться.

– Не можем, – ответил Гаспод. – У нас чутье, забыл?

– Да, логично.

Виктор прошел чуть дальше. Стены были покрыты увеличенными копиями идеограмм, которые он видел в книге.

– Знаешь, – сказал он и остановился, чтобы провести пальцами по одной из них, – на самом деле они не похожи на письменный язык. Они больше похожи…

– Перестань находить отговорки и шевели ногами, – велел шедший позади Гаспод.

Нога Виктора врезалась во что-то, ускакавшее во тьму.

– Что это было? – дрожащим голосом спросил он.

Гаспод ухромал во мрак, а потом вернулся.

– Бояться нечего, – сказал он.

– Да?

– Это просто череп.

– Чей?

– Он не представился, – съязвил Гаспод.

– Заткнись!

Под сандалией Виктора что-то хрустнуло.

– А это… – начал Гаспод.

– И знать не хочу!

– А между тем это всего лишь ракушка, – сказал Гаспод.

Виктор вглядывался в отступающий перед ними квадрат тьмы. Самодельный факел колебался на сквозняке, а если прислушаться, можно было различить ритмичный звук: то ли вдалеке ревело чудовище, то ли это море плескалось в каком-то подземном тоннеле. Виктору больше нравился второй вариант.

– Что-то призывало ее, – сказал он. – Во сне. Кто-то желающий, чтобы его освободили. Я боюсь, что с ней что-нибудь случится.

– Она того не стоит, – заявил Гаспод. – Связываться с девицами, которых обратили в рабство Порождения Пустоты, себе дороже, уж поверь моему слову. Никогда не знаешь, рядом с чем проснешься поутру.

– Гаспод!

– Вот увидишь, я прав.

Факел погас.

Виктор принялся отчаянно размахивать им и дуть на него в последней попытке разжечь. Вспыхнула и погасла парочка искорок. На факеле просто нечему уже было гореть.