Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК

Так мир впервые услышал о том, что потом стало известно как законы Менделя, не говоря уже о первых крупицах абсолютной истины о механизмах наследственности. Неудивительно, что многие испытывали соблазн наполнить это событие драматическими переживаниями, так что рассказ о нем обычно перенасыщен трагедией пророка, которому не внемлют в своем отечестве. Хуго Илтис, который совершил выдающееся чудо воскрешения, написав «Автобиографию Грегора Менделя» через 40 лет после его смерти, изобразил Менделя нервным и напористым, разящим свою непонимающую аудиторию уравнениями и статистикой; по крайней мере, Илтис не упоминает о презрительном смехе, который впоследствии стал создавать фон для этой сцены. На самом деле Мендель был талантливым лектором с хорошим чувством юмора, для которого обычным делом было удерживать внимание класса из сотни юных непосед («Он пробудил во мне страсть к естественным наукам»[71], – впоследствии говорил один выдающийся бывший ученик Менделя). В местной газете сообщалось об «интересном собрании, где производились демонстрации, а участники проявляли активность»; сам Мендель отметил «разделение мнений», но истолковал это как здоровый признак того, что образованная аудитория наткнулась на что-то новое и поразительное. Была лишь одна грустная заметка: аббат Напп, теперь постаревший и слабый, был вынужден остаться в своей келье и не слышал, как его протеже рассказывает о проекте, в который они оба так много вложили.

Тем не менее не вызывает сомнений, что участники Брюннского общества естественной истории – бывшие по большей части самоучками и школьными учителями, а не профессиональными учеными – полностью упустили более глобальное значение услышанного ими. Но то же можно сказать и про Менделя. Он поставил узкую цель дать практическое руководство растениеводам; как и его аудитория, он не знал, что обнаружил фундаментальные принципы наследственности, которые применимы ко всем живым организмам.

Впоследствии Мендель пытался распространить информацию о полученных им результатах. Как было принято на этих собраниях, он записал свое выступление для публикации в трудах общества. Его статья[72], занимавшая 44 страницы, увидела свет в 1866 году под загадочным названием

Versuchen über Pflanzehybriden («Опыты над растительными гибридами»). Эта работа не для математически слабонервных, и чтобы понять, о чем, собственно, речь, требуется тщательная прополка.

На протяжении всей своей работы Мендель старался не строить предположений о том, что происходит в глубине растений гороха, хотя лекции по ботанике, которые он прослушал в Вене, познакомили его с новыми научными понятиями клетки и ядра, за 33 года перед тем открытыми Броуном. Тем не менее ядро все еще оставалось зыбкой областью, и пройдет еще почти 20 лет, пока Вальтер Флемминг направит свой микроскоп на «ядерные нити». Таким образом, в распоряжении Менделя не было каких-либо физических структур внутри клетки, с которыми он мог бы связать свои идеи. Вместо этого он использовал замечательно расплывчатый термин «элемент» для обозначения любого волшебного признака, который проявляется как T или t

.

Как было принято, общество разослало 120 экземпляров своих «трудов» научным учреждениям по всей Европе, включая Кембриджский и Женевский университеты и Лондонское королевское общество. Кроме того, Мендель заказал 40 отдельных оттисков, с помощью которых он надеялся произвести впечатление на некоторых светил в области ботаники и наследственности[73]. Только один из заказанных Менделем оттисков достиг ощутимой цели, и результат был не тем, на какой он наделся. На работу обратил внимание Карл фон Негели, профессор ботаники в Мюнхене, эксперт по эволюции и классификации гибридов, особенно похожего на одуванчик растения Hieracium (ястребинка). У Негели была непоколебимая репутация, и он широко признавался (в том числе самим собой) ведущим ботаником своего времени. Менделю нужно было собраться с духом в канун нового 1866 года, чтобы написать сопроводительное письмо к экземпляру, предназначенному для Негели. «Многоуважаемый государь! – начал он. – Признанное всеми превосходство Вашей чести <…> делает моим приятным долгом предоставить на Ваше милостивое рассмотрение описание некоторых экспериментов по искусственному оплодотворению».