Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК

Менделю удалось снимать свои метеорологические данные по три раза в день до утра 4 января 1884 года, но он слишком плохо себя чувствовал, чтобы встать с постели в середине этого дня; через два дня его не стало[87]. Вскрытие, на котором по распоряжению Менделя присутствовал его племянник Алоис, показало сморщенные почки и слабое расширенное сердце. Похороны, состоявшиеся 9 января, были проведены на славу. На похоронах, сопровождаемых музыкой Яначека, было «большое стечение» друзей, почитателей, в прошлом – соперников: его ученики, верующие (протестанты и иудеи, а также католики), горожане Брюнна и крестьяне со всей Моравии, жители и пожарная бригада Хейнцендорфа (пожарная станция в котором была построена за счет Менделя) – и приспешники государства, которые приблизили его к безвременной кончине в возрасте 62 лет.

В духе принципа «Король умер, да здравствует король» келья настоятеля уже была убрана для преемника Менделя. Книги и официальные письма Менделя были помещены в библиотеку, где они хранятся на почетном месте до сегодняшнего дня. Но все его записные книжки, протоколы экспериментов и расчеты были вывезены и свалены в костер позади садов аббатства. Мы можем только гадать, было ли это сделано по распоряжению нового настоятеля – или его предшественников.

Глава 5

О кузнечиках и мухах

Через некоторое время после того, как «Опыты над растительными гибридами» потонули в пучине безразличия, Грегор Мендель заявил одному из братии: Mein Zeit wird schon kommen

(«Мое время наверняка настанет»[88]). Последующие события должны были подорвать его уверенность: неудачи с упрямой ястребинкой Негели (Hieracium-Bastarde) и пререкания с правительством, которые все еще нависали над аббатством, подобно дамоклову мечу, когда в начале января 1884 года время Менделя пришло в печальном смысле этого слова. Он вполне мог думать, оставляя этот мир, что зря потратил время на эксперименты с горохом.

Мендель вдвойне оказался жертвой несвоевременности – он опередил свое время, но, кроме того, его затмил переворот, произошедший на несколько лет слишком рано. Таким переворотом стала книга Дарвина «Происхождение видов», засиявшая на научном небосводе в 1859 году. Дарвинизм, вставленный в невероятно медленные временные рамки эволюции, быстро стал доминировать в рассуждениях о наследственности и биологической изменчивости. Работа Дарвина обсуждалась[89] на собрании Брюннского общества естественной истории 11 января 1865 года. Речь Менделя о горохе, произнесенная всего месяцем позже, могла выглядеть местечковой на фоне теории Дарвина.

Большим несчастьем для Менделя оказалось иметь дело с умами, которые еще не были готовы воспринять то, что он говорил. Почти два десятилетия не было видимых признаков того, что хоть кто-то оценил значимость его работы. Эксперименты с горохом вскользь упоминались в «Британской энциклопедии»[90] (Encyclopaedia Britannica)

(1885 год) и «Разведении растений» Л. Х. Бейли (1892 год), но в обоих источниках упускалась суть. До конца XIX века лишь один ученый понял, что Мендель сказал новое и очень интересное слово. Это был Иван Шмальгаузен[91], 25-летний русский ботаник, похваливший опыты Менделя в сноске к свой диссертации о гибридизации растений на северо-западе России (1874 год). Затем Шмальгаузен переехал в Швейцарию и отвлекся на окаменелые семена; первое признание значимости открытия Менделя осталось пылиться на полке библиотеки в Санкт-Петербурге.

Но вскоре после начала нового столетия произошло нечто из ряда вон выходящее. А точнее, произошли три чрезвычайных события. Результаты Менделя были подтверждены тремя ботаниками, каждый из которых работал самостоятельно и ничего не знал о трудах Менделя. К несчастью, это не стало исполнением чаяний Менделя. Зависть, стервозность и прочие темные силы, разросшиеся в умах ученых, быстро взяли верх. Погода испортилась, раздавались даже обвинения, что добрый аббат подделал свои результаты. К тому времени, как склоки улеглись и время Менделя по-настоящему настало, он лежал в могиле уже более 30 лет.

Игра в догонялки

Период между смертью и воскресением Менделя стал критическим для изменения научного климата, поскольку хромосомы начали наполняться смыслом. Они совсем не упоминались в «Опытах над растительными гибридами», но давали ясную и четкую картину, когда труды Менделя были заново открыты. Это объяснялось тем, что поведение хромосом при образовании спермы и яиц и их объединении для формирования эмбриона представляло собой точное физическое соответствие абстрактным «элементам», которые Мендель извлек из комбинаторной математики для объяснения принципов передачи признаков гороха.