Двойня для Цербера

Я отступаю на пару шагов и захлопываю дверь. Пусть они уже влюбятся в друг друга и счастливо сношаются целыми сутками, лишь бы меня оставили в покое.

Бегу в свою спальню, заскакиваю в комнату и закрываю дверь на замок. Цербер запретил мне запираться, но сейчас плевать.

Я забираюсь на кровать, забиваюсь в самый угол, зажмуриваюсь и закрываю уши ладонями. Он придет. Я точно знаю. Схватит за шкирку, заломит руки за спину и будет делать что вздумается.

Стук в дверь. Такой бешеный, что я вскрикиваю. В ужасе смотрю на дергающуюся со скрежетом и грохотом ручку.

— Я сказал тебе, не смей от меня запираться, — орет он и все долбит кулаком в дверь.

Добротное полотно кажется живым: оно стонет и вибрирует под градом ударов. Лучше бы открыть, но меня буквально заклинило. Просто пялюсь на дверь и дрожу.

Где-то там, на задворках обезумевшего разума, долбится мысль, что такая преграда его надолго не задержит. Но я только все шире раскрываю глаза. Они уже слезятся и болят.

После пары сильных толчков дверь слетает с петель, и полностью обнаженный Цербер влетает в комнату. Я вжимаюсь в мягкую спинку, но он хватает меня за волосы и тянет к себе. Вскрикиваю от боли и впиваюсь пальцами в его запястье.

Прямо перед моими глазами болтается обмякший член, перемазанный их телесными жидкостями. К горлу подступает тошнота, когда я понимаю, что он запихнет его в меня прямо сейчас. Прямо после нее.

Упираюсь изо всех сил. Пальцы ноют, а ногти отстают от мяса. От боли темнеет в глазах, но Церберу не важно, что чувствует кукла. Он стаскивает меня с кровати и ставит перед собой. Я скриплю зубами и вновь вцепляюсь ногтями в его руку, боясь, что он просто оторвет мне голову.

— Что ты, блядь, творишь, херова принцесса? — ревет этот монстр, бешено вращая глазами. — Не слишком ли много о себе возомнила?

Как в замедленной съемке наблюдаю, как его пальцы сжимаются в кулак. Мне не страшно, что сейчас Цербер меня убьет и все кончится. Я решила, что буду храброй. Но я все еще очень боюсь физической боли. Боюсь, что он покалечит меня или изуродует. Боюсь, что буду долго мучиться перед смертью.

В голове что-то перещелкивается. Я спасаю свою шкуру. Я ничтожество.

—Олег, просто ты был с ней, — бормочу я, внутренне сжимаясь в комок. — Я думала, между нами что-то особенное.

Особенное. Господи, до чего я докатилась. Он спятивший садист, а я — просто случайная жертва, которая пытается выжить. Сейчас единственный мой шанс спастись от его пьяной жестокости — это заставить Цербера поверить, что я влюблена и страшно его ревную.

На мгновение на его потном, лоснящемся лице застывает отупевшее выражение. В засыпанном «снежком» мозгу Цербера запустился больной процесс сверки моих слов с реальностью. Я инстинктивно вжимаю голову в плечи и задерживаю дыхание.

Наконец, он разжимает пальцы, прекратив выдирать мне волосы. Губы со следами розовой помады Алекс искажает довольная улыбка. Снисходительная и маньячная. Она пугает даже больше крепко сжатых кулаков. Я с трудом сглатываю, проталкивая комок, который парализует грудь.

— Ревнуешь меня, да, моя ванильная принцесса? — хрипло проговаривает он.

Отпускает мою руку, хватает меня за талию и прижимает к себе. Моя тонкая футболка моментально пропитывается его липким, мерзким потом, но я изо всех сил продолжаю играть отведенную роль.

— Да, — киваю и кладу руку ему на плечо. — Разве она лучше меня?

— Она-то? — хриплый смешок и очередная сальная улыбочка. — У меня на неё еле встал. И не из-за побитой морды.

Разворачивает меня спиной к себе и вновь вжимается в меня, потираясь всеми местами. Я чувствую бедром его твердеющий член, и закусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не дернуться. Цербер сжимает мою шею душащим кольцом из собственных пальцев.

— Почему? — хриплю я, хватая воздух мелкими глоточками.

— Только тебя хочу, — начинает шептать больные бредни Цербер, запустив мне руку под футболку и поглаживая по спине. — Столько баб у меня было, а ты всем прикурить дала. Может, это любовь, а, Агния?

— Я не знаю, — выдавливаю я. — Зачем ты был с ней?

— Чтобы на твою реакцию посмотреть. Я как дешевой шлюхе отслюнявил ей бабла за трах. Так что это не считается. Как высморкаться или отлить.

Он трется носом о мою шею, а потом оттягивает ворот футболки и закусывает кожу на плече. Тело пронзает дрожью, которую я никак не могу унять.

«Терпи, терпи, Агния, — уговариваю я себя, — нужно выиграть время. Нужно приручить его. Держись».

— Не считается, — повторяю механически.

— Она правду сказала, что это ты ее отделала как бог черепаху? — своим излюбленным, пытливым тоном тянет из меня признание Цербер.

— Правда, — помедлив отвечаю я.

— Из-за меня, да? — жжет висок очередной издевательский вопрос.

Разговор явно доставляет этой сволочи садистский кайф.

— Да, Олег, она хотела тебя, и меня это взбесило, — подыгрываю ему, а у самой все внутри дрожит и бьется тонким стеклом.

Его больное возбужденное воодушевление я чувствую всем телом. Даже смотреть в безумные глаза не надо, чтобы понять, что я сейчас приумножаю приход от «снежка».