Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Начиная с 1931 года она поставляет в НКВД компромат уже не только на Тухачевского, но и на других военачальников — Шапошникова, Якира, Путну, Уборевича, Ворошилова и Буденного. А также систематически доносит о словах и настроениях Гербинга. В марте 1934 года: «Гербинг говорит, что ему известно, что существует заговор в армии, точнее, среди высшего комсостава в Москве и еще точнее среди коммунистов высшего комсостава. Заговор имеет пока целью убийство Сталина, уничтожение существующего сейчас Политбюро и введение военной диктатуры. Конкретная работа заговорщиков должна начаться в недалеком будущем. Происходящие в данное время аресты — последние конвульсии ГПУ не могут беспокоить армию, т. к. в ее среде безусловно не могут теперь иметь место аресты».

2 мая 1934 года: «В командном составе Красной Армии, по словам Гербинга, в самых верхах имеется уже реальная измена соввласти с смягчающими ее конкретность видоизменениями по нисходящей линии. Помимо этого, в командном составе Красной Армии идет совершенно самостоятельное, самобытное, так сказать, явление в виде скрытого кипения». И далее: «Что такое большевики для русской армии? Это не враги, а тот, кто не враг, уже по существу и не большевик. Тухачевский — не большевик, им никогда и не был, Уборевич — тоже. Каменев — тоже. Не большевик и Буденный. Но их выбор, сказал как бы про себя Гербинг, пал на Тухачевского».

В 1937 году Зайончковская была арестована по обвинению в шпионаже. На допросах в НКВД она в числе прочего говорила и о своем участии в разоблачении «дел генералов».

«Приблизительно с 1933 г. сообщала о предательской работе Шапошникова (быв. начальника Академии им. Фрунзе в Москве, потом ком. войск Ленинграда)…

С 1932 г. со времени моей поездки с Гаем в Ленинград под именем „Веры Павловны Николаевой“ для того, чтобы я выяснила настроения среди командного состава РККА, а также и среди бывших офицеров царской армии… В Ленинграде я пробыла дней десять. О настроениях командного состава мною была написана сводка, принятая Гаем, где освещались разговоры о создавшейся организации, захватившей руководство в свои руки. Тогда же мне было известно, что в эту организацию входят ответственные работники парторганов — Шарангович, а из военных Путна, Корк, Эйдеман, Сергеев Е., Фельдман и др. Я Гаю писала, что проскальзывают слухи о якобы готовящемся террористическом акте. Тогда я не могла точно знать, над кем готовится теракт. Впоследствии мне из газет стало известно, что убит был Киров.

Для полного освещения этой группировки я Гая просила, чтобы еще побыть некоторое время в Ленинграде, но он не разрешил…»

9 декабря 1934 года Зайончковская сообщала: «…из среды военных должен раздаться выстрел в Сталина… выстрел этот должен быть сделан в Москве и лицом, имеющим возможность близко подойти к т. Сталину или находиться вблизи его по роду своих служебных обязанностей».

Получив это донесение, начальник Особого отдела НКВД Гай написал: «Это сплошной бред глупой старухи, выжившей из ума». Еще один сотрудник НКВД много на себя берет!

Бывшая сотрудница НКВД Тарловская на допросах в 1937 году говорила о Зайончковской: «Она являлась агентом Сосновского… После отъезда Сосновского в Ленинград я… стала встречаться с нею, получала сводки и передавала их Гаю. По указанию Гая я передавала сводки по назначению, так, по военным вопросам — Добродицкому и Гарту, по немцам — Волынскому и Кононовичу. Все от ее сводок открещивались и не хотели их брать, считая их лживыми… Она много писала на руководящий армейский состав, на Якира, Тухачевского, Корка и др. Об этом же писал и ее муж, что мне известно со слов Гарта… Над этими сводками смеялись, когда я приносила их Добродицкому и Гарту, и говорили, что она выдумывает… Внешне к ней относились хорошо, рассказывали, что она в прошлом давала очень ценный материал, но в последнее время якобы „исписалась“, часто ее сводки называли бредом сумасшедшей и держали ее за прежние заслуги».

Была ли сумасшедшей агент Зайончковская? Или сведения, которые она давала, были неугодны руководству ОГПУ, и ее объявили сумасшедшей, как объявляли спустя сорок лет сумасшедшими диссидентов?

Были и еще данные, надо думать. Мы о них можем только догадываться. Например, Л. Ю. Брик, перед арестом Примакова бывшая его женой, вспоминала: «Весь тридцать шестой год я прожила в Ленинграде… И все это время я — чем дальше, тем больше — замечала, что по вечерам к Примакову приходили военные, запирались в его кабинете и сидели там допоздна. Может быть, они действительно хотели свалить тирана?»

Но, по данным некоторых последних публикаций, Лиля Брик, как минимум, с конца 20-х годов, а может быть, и раньше, была осведомительницей ОГПУ. Если это так, то это проливает некоторый свет на то, что Примаков был арестован одним из первых. Кстати, сама Брик, что не совсем типично для жен «врагов народа», репрессирована не была. Считается, что ее спасло накрепко связанное с ее именем имя Маяковского. Но, может быть, не только оно…

Первое «дело Тухачевского». Год 1930-й