Дворец райских наслаждений

Представшая перед ним картина на секунду показалась какой-то дикой комедией-фарсом, жутким клоунским спектаклем. На переднем плане Нелли обнимала сына — ее платье было перемазано кровью. На заднем плане А-сунь лупила веником мужа, осыпая его проклятьями за то, что он не смог защитить детей. А-ли, полулежа на кровати, одной рукой растирал шею, другой рукой безуспешно пытался защититься от ударов. Сестра Елена, не в силах совладать с собой, вместо того чтобы помочь, размахивая руками, истошно кричала на управляющего Чжана Эрхао, который виновато стоял у окна, не понимая ни одного из противоречивых распоряжений монахини. Снаружи, из-за окна, за суматохой равнодушно наблюдали курильщики опиума.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Аиртону удалось взять себя в руки. Он положился на свои инстинкты врача. Он не помнил, что он говорил и как ему удалось восстановить порядок. Быстро осмотрев пострадавших, он пришел к выводу, что, к счастью, серьезных ран нет. Джордж отделался синяками, ссадинами и довольно глубокой раной на голове, Дженни, хвала Провидению, никто не тронул, да и A-ли должен был скоро пойти на поправку. Нельзя отрицать — дети, потрясенные случившимся, были в состоянии шока. Едва сдерживая ярость, доктор надел парадный костюм и, преодолев быстрым шагом две мили, предстал перед огромными деревянными воротами ямэна. Они были закрыты и охранялись двумя вооруженными стражниками.

— Вы знаете, кто я такой? — закричал он в бесстрастные лица воинов. — Я иноземный дайфу, друг мандарина. Я требую, чтобы меня впустили.

Стражи переглянулись и, ухмыльнувшись, скрестили руки на груди.

Доктор оттолкнул их и забарабанил в ворота тростью. Стражи подхватили доктора и швырнули на землю. С их лиц исчезли ухмылки. Охранники нахмурились. Один из них потянул из ножен меч.

Маленькая дверь в воротах со скрипом отворилась, и доктор увидел, как над ним склонился улыбающийся Цзинь-лао:

— Достопочтенный дайфу, отчего вы лежите на земле? Вы весь испачкались.

— Цзинь-лао! Цзинь-лао! Никогда не думал, что буду настолько рад вас видеть, — вскочил Аиртон. — Отведите меня к мандарину. Случилось ужасное. Я должен немедленно его видеть.

— Ужасное? Прискорбно слышать. Что, у американца сбежал еще один ребенок?

— Нет, речь идет о моих детях.

— От вас сбежали дети? Как печально.

— Довольно вам чваниться. Я требую, чтобы вы немедленно отвели меня к своему господину. На моих детей напали боксеры. Боксеры! Вы понимаете? Я знаю, куда направляется их банда. Если мы поторопимся, то можем перехватить их.

— Какой ужас! На детей напали боксеры? Что ж я никогда… Вы говорите, они были мастерами боевых искусств? Это очень странно. Горожане, занимающиеся по утрам тай цзи цюань или ци-гун, обычно не нападают на детей, особенно если речь идет о детях иноземцев. Быть может, ваши дети их спровоцировали?

— Цзинь-лао, вы либо глупы, либо издеваетесь надо мной. Вы великолепно знаете, кто такие боксеры. Вы меня отведете к мандарину или нет?

— Позвольте сначала поинтересоваться, ваши дети серьезно ранены? Их покалечили? Или на них напали, чтобы надругаться?

— Ушам своим не верю. Нет, Цзинь-лао, над ними никто не надругался. И, к счастью, хвала провидению, раны несерьезны, хотя моего сына сильно избили. Он очень напуган.

— Избили? Как грустно это слышать, — промолвил Цзинь-лао. — Вы можете описать человека, избившего вашего сына?

— Ну… понимаете, его побил мальчик. Примерно одних лет с Джорджем. Меня там не было. Слуга рассказал, что этот мальчик был обучен боевым искусствам. Там была целая банда боксеров. Прошу вас, Цзинь-лао, мы и так потратили впустую много времени. Мне надо поговорить с мандарином.

— Я глубоко сожалею, дайфу, но это невозможно.

— Это еще почему? Я же вам сказал, на сына напали боксеры. Если мы не остановим их, они уйдут.

— Мандарин отдыхает, — ответил Цзинь-лао, — и я не могу беспокоить его байкой о драке между двумя маленькими мальчиками, вдобавок к тому еще и рассказанной со слов слуги. Вы сами сказали, серьезных ран нет. Суд ямэна

не станет рассматривать дело о каких-то синяках.

— Ах ты змеюка, — прошипел доктор. — Тебе нужны деньги? Как же я сразу не догадался? Вот, держи. А теперь пропусти меня.

Цзинь-лао равнодушно взглянул на кошель:

— Уберите деньги, дайфу. Я понимаю, вы не в себе. В противном случае вам бы и в голову не пришло попытаться подкупить чиновника ямэна.

— Но мандарин…

— Мандарин отдыхает. Когда он проснется, я поведаю обо всем, что вы мне рассказали. Я не сомневаюсь, что если он пожелает провести расследование, то непременно вас позовет. А пока я вам советую вернуться домой.

— Я никуда не уйду, пока не встречусь с мандарином. Еще никто и никогда не запрещал мне видеть его.