Дыхание

— Хорошо помер… На свободе. Но я не собираюсь становиться писателем. В смысле, публиковаться. Писатель, чтобы не быть проституткой, должен быть обеспечен материально. Хотя бы немного, как Толстой или Пушкин, у которого все-таки было поместье, какое-никакое, на черную осень. Ну, Достоевский — это исключение, время было другое, да. В общем, если нету бабла, то литература становится дешевой блядью. Что, конечно, выгодно коммерсам от литературы. Посмотри, сколько сутенеров. Из них два-три нормальных, настоящих, но до них попробуй достучись. А в остальном все просто: мы типа генералы, а вы пушечное мясо. Проекты вы, типа. Была нужда — открыли, нету — закрыли. А новые русские чего-то не спешат романы писать. Может, их детишки сподобятся? так ведь с их воспитанием… Типа быдло вы все, господа читатели, сами напишем и сами тащиться будем, а вы отдыхайте, ваш номер тринадцатый. Да и на фига трудиться? за столом умирать? Купить можно все. Вот у тебя папа был начальник, но честный. Потому и не дожил до светлой баксовой зари. И потом, еще одна причина. Видишь ли, есть вероятность, что станешь известным, а это плохо. Нельзя в этой стране внимание к себе привлекать. Нужно следовать среде. Она всегда естественна, какие бы мерзости ни творила. Это коллективная ответственность, то есть — никакой ответственности. Народная воля! Я никогда не покупаю CD и кассеты. Когда слушаешь радио, смотришь ти-ви, то все происходит как бы само собой. А когда хаваешь свое, то это напрягает страшно. Ты как будто несешь ответственность. Приложил свою волю, выбрал, купил. В общем, засветился.

Интересно, — подумал я, — когда это у нас началось?

Все мы слушали «Голос Америки» на отцовских «Спидолах», и представляли ответственность, но нам это нравилось. Наверное, теперь у нас и впрямь демократия. Но демократия восточная, натюрлих. Егор не дал додумать эту мысль.

— Так что бросай это дело. Ведь то, что делаешь ты — это просто способ не рехнуться. При коммуняках, если ты помнишь, был эзопов язык, сейчас — эдипов. Что такое постмодерн? Стебалово на костях предков, то бишь духовных предшественников. Потому как они — папы, отделяющие тебя от Великой Мамы. Как тут можно оставаться нормальным? Зато здесь умирать — самое то. У меня пока нет возможности уехать, так что я понимаю тех, кто пытается объяснить Русь какой-нибудь офигенной идеей. Объяснить-то, оно можно, только есть одна неувязочка: страна предшествует идее. И совершенно не желает под нее подставляться. Не думает о ней, понимаешь? Не замечает. Чем надуманней идея, тем ловчей ее подкладывают под эту свиноматку, страну. Пущай вскормит ее, типа. И тогда идея станет плотью от плоти страны. Ля традисьон. Знаешь, я пришел к одной идее: Руси не нужно оправданий. Она сама все знает для себя.

— Самое интересное чуть не забыл… Я проверил того бандита по гипнотрансу. Инкарнация минус один.

— Ну и?..

— Жрец. Колено Давидово.

— Это которые Иисуса не любят?

— Только те любят всех, для кого нет разницы. А он не вышел из Системы. Помнишь, в начале перестройки все трещали о прогнившей системе, и так далее? А никуда она не делась. Пока о ней думают. Они просто хотят изменить систему. Доброго царя хотят. Потому его и кинуло вниз, и теперь он начинает по новой.

— Ва-а-ах, как ужастьно. Ну а личность плюс один? кем он будет?

— Крестьянин в каком-то совхозе. 3D-единение с природой. Надеюсь, не через катанку… Хотя какой там еще посредник, в совхозе?

— Бывает.

— Что-то слишком часто. Не спорю, среди бомжей встречаются духовные люди, да все великие пророки и были бомжами — Будда, Иисус, Махавира, но эти, нынешние, как только почуют проблеск надежды восстановиться в социальном самомнении, тут же начинают пинать других, и куда сильнее прочих. Я убедился в этом… Нет, какой-то специальной работы я не проводил, просто сложил два и два. Этот несчастный бандерлог был десятый, кого я исследовал, когда в газете работал. Люди просили проверить их на минус-один. Интересная картина. Вот такая же, примерно, как с этим парнем. Я как-то не хотел об этом думать. Типа, мало что бывает.

— Ну а я? Кто по минус-один?

— У тебя все нормально. Торговец, араб. Набожный.

— Значит, Система все-таки работает.

— Да, все отлично. Только высшая каста почему-то падает вниз.

— Вона чего. Страшно стало?

— Я хочу понять, в чем дело. Почему все возращается.

Не должно такого быть. Ты ведь тоже дойдешь до волхва, если таким придурком не будешь.

— Ну спасибо. Утешил. Это ничего, что я сижу? Папа Римский, куда деваться… Да когда это будет? И с кем? Со мной, что ли? Я в могиле останусь.

— Ты, когда деньги домой приносишь, только о себе думаешь?

— Вот только разводить меня не надо. Я сам кого хошь…

— Ты не ответил.

Его тоскливо щурится.

— Ну да, дети, баба моя… И чего, теперь я должен грузануться мировой проблемой? Меня не хватит.

— Тебя на весь мир хватит, и еще останется. И каждый…

— Я не каждый.

Егор смотрит на меня.

— А ты интересный человек, Олег. Что за вопросы, а? Сверхличное служение, типа? Так я не в той касте. И не в том возрасте, кстати говоря.