Дым

В Оксфорд Чарли прибывает только в сумерках. Поезд не делает продолжительных остановок, но едет медленно, пыхтя и кряхтя на каждом подъеме. Несколько часов Чарли проводит в толпе других бродяг; один бесцеремонно лезет к нему в карман в поисках денег, при этом дым валит у него из ушей и изо рта, как из трубы. Когда поезд останавливается, Чарли не сразу узнает станцию: они встали далеко от пассажирской платформы, у грязной кирпичной стены. Он видит, как из вагонов выбегают несколько теней и перебираются через стену. Чарли следует их примеру и оказывается в лабиринте проулков и дворов, кишащих запахами, звуками и людьми. Ориентируясь на заходящее солнце, он двигается к западной окраине города в поисках дороги, которая выведет к школе. Примерно в лиге от города его догоняет телега, и возница предлагает подвезти Чарли в обмен на его пальто, даром что оно грязное.

— Куда путь держишь? — заводит разговор возница.

Чарли, слишком честный, чтобы солгать, называет школу, и его случайный собеседник щурится:

— Думаешь милостыню там просить? Я бы не тратил время на эту школу. Во-первых, сейчас каникулы, и никого нет. А кроме того, они скряги, каких поискать. Снега зимой не допросишься. Лучше попробовать удачи в деревне.

Чарли едет просить милостыню? В некотором смысле, да. Но вслух он бормочет что-то невнятное насчет знакомства с одним из привратников, стараясь говорить потише и не выдавать свой акцент. Мысль о Крукшенке, ворчливом и недалеком, уколом отзывается в сердце.

Возница высаживает его возле деревни, в часе ходьбы от школы. Должно быть, уже около десяти. К ночи небо проясняется, и температура падает. От декабрьского снега не осталось и следа, но в воздухе попахивает новыми снегопадами.

Чарли спешит из последних сил, и вот впереди показывается темный силуэт школы. Он уже видел ее с этой точки, при сходном освещении, в тот вечер, когда они возвращались из Лондона. Светится только одно окно, под самой крышей, там, где живет Траут. Директор просил Чарли шпионить за Нэйлорами и, наверное, жаждет получить его отчет. Но Чарли направляется не к Трауту.

Он сворачивает на тропинку, идущую мимо поля для регби, и пересекает небольшой ручеек, направляясь к уединенному коттеджу, который окружен живой изгородью. Большинство учителей живут в главном здании, а по выходным и в каникулы разъезжаются по домам, к женам и детям, или отправляются в альма-матер, где за ними закреплены комнаты. Но несколько преподавателей — самых бедных, как поговаривают не без насмешки, тех, у которых нет ни семьи, ни собственного жилья, — обитают в домиках на границе школьной территории, сдаваемых им в годовую аренду. Тот, к которому подошел Чарли, — жилище Ренфрю. Над узкой дверью зажжена одна лампа, через задернутые занавеси робко пробивается свет второй. На подходе к дому Чарли спускается к ручью, окунает руки в черную ледяную воду и ополаскивает лицо. Без мыла получается плохо, но, по крайней мере, при встрече с учителем он будет освеженным, никаких слипающихся глаз. У дверей висит молоток в виде серебряной совы. Минерва, богиня мудрости.

Перед тем как взяться за ее когтистые лапы и стукнуть ими в дверь, Чарли крестится, хоть и чувствует себя при этом глуповато.

Дверь открывается моментально, чего Чарли никак не ожидал. Словно кто-то сидел за ней. И правда, в скромной маленькой передней стоит табурет. Но никого нет. Чарли опускает взгляд и лишь тогда понимает, кто отпер замок. Ей не больше восьми или девяти лет, девочке в простом сером платье со светлыми волосами, заплетенными в две косички. На узком лице — большие испуганные глаза. Плечи и верхняя часть тела заключены в странный металлический корсет. Из него торчат две пики, по обе стороны шеи, которые заканчиваются там, где нижнечелюстная кость изгибается и поднимается к ушам. Спереди корсет венчает медное колесико — в самом центре грудины. Девочка стоит и дрожит, словно кролик, застигнутый лисой в открытом поле.

— Здравствуй, — приветствует ее Чарли и повторяет, уже мягче и тише, присев на корточки у порога: — Здравствуй. Не бойся меня.

Девочка не шевелится, потом отводит глаза, поднимает руку к груди и порывистым движением поворачивает колесико. И вдруг ее глаза наполняются слезами. Но плача не слышно.

— Меня зовут Чарли, — говорит он, все еще сидя на корточках в дверном проеме. — Я ищу мастера Ренфрю. Понимаешь, я его ученик. Он дома?

Девочка мотает головой — скованно, высоко задрав подбородок, чтобы не задеть пики корсета.

— Значит, ты ждешь его. — Чарли показывает на табурет. — Ты его дочка? Не знал, что мастер Ренфрю женат.

Но диковинная полумеханическая девочка лишь снова мотает головой — все то же скупое движение.

— А-а, ты, наверное, помогаешь ему вести хозяйство. — Чарли поднимается, похлопывает по табурету. — Давай-ка, садись. Может, подождем вместе? Да? Как мило с твоей стороны. На дворе так холодно. Как думаешь, не закрыть ли дверь? Тепло уйдет из дома, и ты простудишься насмерть, стоя на сквозняке.