Дым

— Вижу, вы общались с бароном Нэйлором. Как он поживает? Почему-то не отвечает на мои письма вот уже много лет. Это крайне огорчительно. И даже вызывает определенные подозрения… «Некогда дыма не было». Помню, как он прошептал мне эти слова, как я был потрясен. Словно ударила молния посреди солнечного дня. Целых три года я больше ни о чем не мог думать. Барон так хотел доказать это, что не останавливался ни перед чем. Охотился за картинами, письмами, дневниками. Для него это стало настоящим наваждением. «Ни в одном из старинных документов не упоминается снег, — как-то раз поделился он со мной. — Дым изменил наш климат: он поднимается в атмосферу и мешает проникновению солнечного света». Порой казалось, что барон сходит с ума. Вскоре я стал таким же горячим поклонником этой теории, как барон. Ночь за ночью мы обсуждали с ним все это.

Ренфрю посмеивается, мысленно возвращаясь в те годы. Похоже, ему дороги воспоминания об учителе и друге.

— Что, если это правда, мистер Купер? И когда-то дыма не было? Предположим, он пришел к нам в семнадцатом веке, как полагает барон Нэйлор, по воде или посуху, из далеких краев. Что это меняет?

Чарли сам удивлен жаром, с которым он отвечает на этот вопрос:

— Это значит, что мы можем бороться с дымом. И победить его.

Ренфрю улыбается — дружески, но снисходительно.

— Вот и барон так же говорил. Он объявил дыму войну. Крестовый поход! И с головой погрузился в самые разнообразные исследования: в области истории, археологии, анатомии. Он объехал весь свет, собирая доказательства. Вскрыл дюжины трупов, законсервировал их внутренние органы. Но ради чего? Чтобы победить симптом, говорящий о том, что мы больны. Нелепость. Этого он никак не мог понять. Хорошо, допустим, у дыма есть история. Но она есть и у греха! А грех пришел к нам не двести пятьдесят лет назад! Он старше. Гораздо старше. Но и он… — Ренфрю поднимается с кресла, нависая над Чарли, — не вечен!

Чарли вынужден запрокинуть голову, чтобы встретиться взглядом с учителем. Он прикрывается непониманием, притворным лишь наполовину:

— Простите, не уловил вашу мысль.

Ренфрю приходит в возбуждение, ему хочется двигаться. Он меряет шагами комнату: три туда, три обратно. Коттедж и вправду совсем невелик; на беленых стенах обильно цветет плесень.

— Вспомните Библию, мистер Купер. Священные книги евреев, то, что мы называем Ветхим Заветом. Книга Бытия: дерево, змей, изгнание из рая. Что это, как не воспоминание, очень древнее, сохранившееся в форме легенды? Так первобытные люди пытались осознать судьбоносное событие из своего прошлого. Это их память о пришествии греха! Грех — это болезнь. Микроб, как сказали бы континентальные ученые. С течением времени он преобразился, стал видимым глазу, получил материальное воплощение. Явление, несомненно, поразительное, но не имеющее последствий: всего лишь видоизменение симптома. Над чем мы действительно должны работать — научно, то есть используя все наши знания для решения вопроса, а не прячась за искусственной стеной вроде эмбарго, — так это над искоренением самой болезни. Понимаете, у меня есть план. Нужно просто выращивать здоровых людей. Сначала среди знати. И затем… До тех пор, пока мы все не станем одинаковыми.

Он останавливается и бросает взгляд на Чарли, как будто испугался — то ли величия собственной идеи, то ли приступа откровенности в присутствии ученика. Затем, тряхнув головой, он отбрасывает сомнения и вновь начинает расхаживать по комнате.

— Знаете ли вы, мистер Купер, что в подземной темнице ее величества томится ученый, считающий, будто человеческие существа развились — эволюционировали — из более примитивных созданий? Мы меняемся от поколения к поколению, в зависимости от окружающей среды и обычаев жизни. Со временем старые виды дают начало новым. Вы когда-нибудь видели изображение жирафа, мистер Купер? Конечно же нет, ведь они запрещены. А мне довелось видеть его живьем. В африканской саванне, куда мы отправились с бароном Нэйлором. Животное, похожее на рослого оленя, только шкура в желтых и коричневых пятнах, а шея длиной пять или шесть футов. Весьма забавное, сказать по правде. Так вот, теория эволюции гласит, что шея стала длинной вследствие растягивания: жираф ест листья с деревьев. Растягивание на протяжении тысячелетий. Что-то вроде гимнастики. И каждое поколение передает следующему капельку своей силы. Это медленный процесс, разумеется, он длится веками. А если слабейших особей убивать? В данном случае — животных с самой короткой шеей? Тех, у которых недостает воли измениться? Если разработать программу растягивания шеи для всех детенышей, воздействуя на них, так сказать, с колыбели? Только представьте, как ускорится прогресс! А потом перенесите эту идею в сферу морали. — Ренфрю снова усаживается в кресло, стараясь не расплескать чай. — Бог — это ученый, мистер Купер. Нам обещано Второе пришествие. Республика праведников. Но мы должны трудиться, чтобы получить все это!