Джек, который построил дом

Какой идиот сказал, что мудрость приходит с годами – не уходит ли она вместе с детством, когда ты всесилен и не нужно тратить время на поиски себя, любви, работы, жилья?.. Наверняка уходит, освобождая место для скучных взрослых дел, и человек находит искомое: себя, любовь, работу, но незаметно утрачивает дарованную мудрость и теперь с изумлением рассматривает собственный детский рисунок. Он находит себя ценой потери себя, пусть и частичной, и неуловимо меняется сам, говоря: жизнь берет свое. Если не замечать его модную бородку, поменять элегантные очки на те, в простенькой пластмассовой оправе, то вот он, отличник Алеша Михеев, едва заметно шевелит губами, подсказывая правильный ответ соседу-троечнику.

Сейчас Алеша Михеев искал ответ для себя. Лилиана, талантливый арт-агент, умеет выбивать гранты, договариваться с самыми неприступными галерейщиками, устраивать интервью («ненавижу журналюг», вырвалось у Михи) – Лилиана, гибкая, как лиана, и столь же надежная, знает, чего ждет арт-рынок.

– Ублюдочное слово, скажи нет?

– Ну, – подтвердил Ян единственно возможной формулой.

Все просто: либо искусство, либо рынок. Акриловые вопящие полотна, инсталляции, коллажи – это рынок, это востребовано. Графика не в фаворе у директоров галерей, графика «не идет», ее не покупают. Инициативный агент, Лилиана выкладывается полностью; от Михи требуется только принять условия игры – требования рынка. Гибкая Лилиана становилась несгибаемой.

Друг с другом они говорили по-немецки, Лилиана немного понимала русский (международные контакты помогали), с гостями разговаривала по-английски, легко переключаясь с одного языка на другой. На каком языке они молчат, есть ли у них абсолютный язык, как у них с Юлькой, Ян угадать не мог.

Уезжать не хотелось – ни от Михи, ни от Собора. Лилиана планировала выставку во Франции – после Рождества, не раньше. «Мы будем в Париже, подтягивайтесь! Увидишь Нотр-Дам», – уговаривал друг.

Аэропорт оказался в этот раз без овчарок. Security, конвейер, немецкая речь вперемешку с английской, Юля развязывает кроссовки, женский голос заполошно вопит по-русски: «Валера, Ва-а-ле-ер!.. Я заняла очередь, иди сюда!..» Ян обернулся, махнул рукой Михе, Лилиана закивала энергично, артикулируя слово «Париж».

А в самолете ощутили перенасыщенность этой недели: Кельн, колючие башни Собора, но не на площади, а там, где Собора пока нет, – на экране; в голове Яна крутился будущий фильм.

– И мы полетим в Париж, – он улыбнулся, – вот увидишь.

«Увидеть Париж и умереть». Автору звонкой фразы часто случалось не только видеть, но и подолгу жить в Париже; умереть выпало в Москве, и случайна ли перекличка с другим: «Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли – Москва»?..

Париж был не просто городом, где люди живут – ходят на работу, ссорятся, встречаются и расстаются, спят, едят суп и пьют кофе, вино, смеются, – Париж был символом всего недосягаемого для советского человека. Поэтому его не удивляло, что после приезда в Америку многие спешили «отметиться» именно в Париже. Торжествующая реплика Регины: «Мы вчера вернулись из Франции… В Париже, конечно… Да, замки Луары; но на первом месте Париж, всегда Париж!» Его реплика о Хемингуэе, который «тоже так считал», рассмешила Алекса. Люди – такие, как Регина, во всяком случае – старались «заземлить» Париж-символ и превратить его в один из пунктов туризма.

Потом Париж стал местом, где жил Антон: отправившись изучать литературу, погряз в истории Французской революции. Чем это обернется теперь, когда Антошка собрался жениться на своей замороженной Лоре? Почему-то Ян не мог подавить в себе необъяснимой и стойкой неприязни к девушке. Предстоящая суета – знакомство с родителями фортепьянной Лоры, планирование свадьбы, разбухавшее день ото дня – все вызывало в нем внутреннее отторжение, но Юлька вовлеклась в свадебные дела. Надо было вдвоем поехать в этот Париж, она хотела… Теперь ему казалось, что, едва замаячив в сероватом тумане, Париж отодвинулся – не намного, но отодвинулся; тоскливо заныло внутри предчувствие: вдруг опять что-то помешает? Он спохватился: до выставки Михи далеко, а сам он еще не сделал фильм о Кельнском соборе.

– Ну, как они тебе? – нетерпеливо спросила Юля, когда машина отъехала, словно Лорины родители могли слышать их.

Ян пожал плечами:

– Люди как люди.

Могли вообще монстрами оказаться, добавил про себя.

– В кого, интересно, Лора такая худышка? – задумалась Юля. – Такие упитанные…