Джек, который построил дом

Вспомнился собственный его визит к местному дантисту из русских, в девяносто третьем. Понятливый парень оказался: «То, что хорошо у нас на Колыме, не годится в Америке. Давай я тебе все переделаю?» – и назвал умопомрачительную цену, по сравнению с которой зубная боль померкла. «Больно не будет, – угадал эскулап. – Я хорошо делаю, вот увидишь. Сколько можно нержавейку таскать во рту? Или тебе не нужна хорошая работа?» Работа была нужна. Дантист выполнил обещание: привел в порядок рот, избавив навсегда от сверлящего кошмара боли.

…Сын, называется. Хоть бы слово сказал! Нет, ей нужен беспристрастный читатель, которого ее текст проймет до слез. И кстати, надо описать свой поход к зубному в Сан-Армандо, а что тот мальчишка назвал ее «мамашей», так она поставила его на место…

7

Несколько дней прошло после ночного разговора с Кандорским. В отпуск расхотелось.

– Может, в другой раз поедем? Америка – вот она.

Или не поедем, не стала договаривать Юля. Накопилась усталость от работы, вынужденной малоподвижности – хотелось изгнать ее, продышаться.

– Давай на океан?

Они любили бывать в маленьком городке на побережье, выбирая то один пляж, то другой. При хмурой погоде можно было подолгу бродить по кривым улицам, заходя погреться в кафе или магазинчики, торгующие антиквариатом. Хозяева, все без исключения весьма пожилые, выглядели современниками вещей, которыми торговали. Улыбчивые, приветливые, они ничего не навязывали – тихо сидели за конторкой, не затрачивая сил на торговую суету: кому надо, найдет что ищет. Юля с Яном любили эти «лавки древностей», где на полках толпились овдовевшие без блюдец английские фарфоровые чашки с тусклой позолотой, миниатюрные фигурки зверей, очки разного фасона, начиная с древних лорнетов, – обилие мертвых очков.

Они подолгу торчали в подвальчике букиниста. Не раз Ян мечтательно ронял: «А хорошо бы здесь поселиться! Жить круглый год, а в субботу сбегать в город, иначе туристы затопчут». Мысль уютно поселилась в Юлином сердце, хотя пришлось бы каждый день ехать на работу час, а вечерами столько же назад. А жить когда?.. «Правда, зимой тут вымирают», – угрюмо добавил Ян. Юля покачала головой. Они приезжали в городок и зимой. Непохоже было, что кто-то «вымирал», однако темп жизни менялся неузнаваемо. На улицах не было туристов, из труб к небу поднимался прозрачный дым, и снег на берегу днем голубел, а в сумерках был неотличим от океана. Угнездившаяся мечта подсовывала картинки из каталогов, которые почтальон с завидным упорством оставлял в ящике: уютная веранда, горящий камин, аккуратно сложенные поленья, кресло-качалка с пушистым пледом, у двери ботинки, облепленные снегом, а на полу – собака.

– Ты заметила, тут собаки не лают?

Наложение картинок изумляло, как в первый день.

– Доверчивые, вот и не лают.

Она медленно, запинаясь, начала:

…Я бы хотела жить с ВамиВ маленьком городе,Где вечные сумеркиИ вечные колокола.И в маленькой деревенской гостинице –Тонкий звонСтаринных часов – как капельки времени.

И иногда, по вечерам, из какой-нибудь мансарды –Флейта,И сам флейтист в окне… –

и добавила тихо:

– Это про нас.

Она не хотела читать дальше, там была страшная строчка «И может быть, Вы бы даже меня не любили…»

Шли мимо церкви с часами, которые показывали половину пятого, миновали здание полиции, банк, скромный отель, мексиканский ресторан, очередную «лавку древностей» и поднялись по ступенькам в тесное, как шкаф, итальянское кафе. «Поехали к Михе?» – неожиданно предложил Ян. В маленьком городе, где вечные сумерки и вечные колокола

, звучало в Юле. Сейчас никакого наложения картинок не будет – она шла по другому городу, где тоже хватало колоколов, однако вместо маленькой деревенской гостиницы показался старый просторный дом тетушки Катрины, вон и силуэт ее только что промелькнул за окном… Сильные мужские руки сняли с подноса две крохотные чашечки с эспрессо и поставили на стол величиной с тарелку.

– Ты не здесь, Юлечка?

Ян открыл пакетик и насыпал сахар себе в чашку.

– Здесь. Я с тобой.

– Поедем к Михе?