Джокер в пустой колоде

Первым позвонил Сухарев и сообщил, что розыски Турова пока ничего не дали. В Москве по указанному адресу живет абсолютно другой человек, который никогда ни в какую аварию не попадал и в больнице не лежал. Только сообщил, что год назад потерял паспорт. И по другим адресам люди, имеющие такую же фамилию, ничего общего с разыскиваемым ими человеком не имеют. Никто пока не признал его и по составленному в клинике фотороботу. Где жил и чем занимался этот человек, оставалось загадкой. Дубовик, услышав это, рассерженно стукнул кулаком по столу так, что стакан звякнул о графин с водой. Настроение заметно упало, и даже прозрачный воздух умытого дождем утра не приносил облегчения. Дубовик в доказательство этого с силой толкнул раму окна и резко расслабил узел галстука, как при удушье. Калошин, натягивая сапоги на галифе, громко стучал каблуками и сопел. Доронин же, напротив, старался вести себя, как можно, незаметнее. Но второй звонок поверг их в шок…

Дежурная гостиницы сообщила ответившему ей Василию, что им звонят из квартиры начальника милиции, и переключила звонок на их номер. Дубовик резко метнулся к столу, выхватил трубку у Доронина и рявкнул:

– Что ещё? – услыхав ответ, заорал: – Ты о чем говоришь? Ты понимаешь, что я с тобой сделаю? – едва не разбив телефон, рванулся к двери, крикнув на ходу: – Пескова пропала!

На кухне Муравейчика, уже немного пришедшие в себя, оперативники слушали заплаканную хозяйку дома, сам же Муравейчик мерил крупными тяжелыми шагами комнату и, хотя Дубовик, придя в себя, извинился перед ним за грубость, понимая, что в случившемся есть и их вина, беспрестанно курил.

По словам хозяев квартиры, выходило так, что поздно вечером Анне Григорьевне позвонил оперативник, назвавшийся Петровым, а так как муж уже спал, хозяйка, ответившая на звонок, ничуть не задумываясь, передала трубку Песковой. Та несколько раз сказала «да», и ушла спать. Ночью была гроза, и поэтому щелчка открывающегося дверного замка никто не слышал. Утром хозяйка первым делом обнаружила незапертую дверь – без ключа снаружи ее закрыть невозможно. Когда кинулась в комнату, за ширмой на кровати никого не было – Пескова ушла ночью. Голос звонившего она не признала, но тот был весьма убедителен, правда, несколько глуховат. А Петров действительно числился в милиции. Но оказалось, что в эту ночь он не работал, и ничего ни о каком звонке не знает, но вспомнил, что за день до этого кто-то позвонил в дежурную часть и, после того, как Петров, дежуривший в тот день, назвал себя, тут же отключился.

Немедленно подняли всех на поиски Песковой, привлекли участковых и свободных от дежурства милиционеров. К обеду были уже расклеены объявления с ее изображением, но оперативники понимали, что скорее всего женщину они уже не найдут, по крайней мере, живой. Начальство всех мастей метало молнии. Дубовику генерал дал двое суток на исправление всех ошибок. По истечении этого срока он обещал… Что именно, осталось тайной, так как по бесстрастному лицу майора прочесть что-то было невозможно – он в который раз подтвердил свою офицерскую выдержку и стоицизм, чем вновь вызвал уважение к себе.

– Наши противники работают на опережение, – сказал он, когда они вернулись в гостиницу, чтобы перевести дух и в спокойной обстановке обсудить все произошедшее. – Трудно пока сказать, есть ли у них какой-то определенный план, или же они просто, следуя за нами, обрывают все нити. Возможно, что после убийства Полежаева все пошло не по задуманному, и они решили убрать всех, кто так или иначе был задействован в этом деле. Значит, и Турова мы можем не найти. Пескову выманили грамотно: сначала узнали фамилию возможного дежурного, чтобы не вызвать подозрения своим звонком. Что она услыхала по телефону, остается только гадать, но «Лорд» мог теперь уже и не скрываться от неё, знал, что она не выдаст.

– Тогда что же у нас остается? – задумчиво произнес Калошин. – Связи Чижова и журнал.

– А это и немало, майор!

– Если это не пустышка!

– Все равно верю, что поймаем злодея! Ты же, майор, сам меня в этом не раз убеждал! – Дубовик сверкнул линзами изящных очков в тонкой золотистой оправе. – Василий, остаёшься работать здесь. – Доронин козырнул: «Есть!», – Про сон забудь! Пей крепкий чай, водку, все что хочешь, но работай! Ты парень хваткий, я тебе доверяю. Вся здешняя милиция – твоя. Командуй! Рой землю носом, но если Пескова здесь, – живая или мертвая, – найди! Мы же будем искать «Лорда» и человека в маске.

По пути в Энск продолжали обсуждать обстоятельства дела. Калошин доказывал Дубовику, что Каретникова нужно ещё раз допросить. Что именно больше всего настораживало его в поведении физика, он точно не мог сказать, но какая-то мысль без конца грызла майора

– Пойми, Геннадий Евсеевич, нечего нам ему инкриминировать, кроме плохих отношений с Полежаевым и нашей с тобой интуиции. В конце концов, он действительно начнет писать прокурору кляузы. А нам это надо сейчас, когда у нас руки, буквально, связаны последними происшествиями? Кстати, как он? – имея в виду здоровье прокурора, спросил Дубовик.