Единое целое (СИ)

У него было шесть месяцев на то, чтобы снова стать собой и ввести свою жизнь в такое русло, которое бы позволило принять в неё младенца.

Этот вновь обретённый смысл жизни спас Джона от неминуемой гибели.

Майкрофт встречался с ним каждый четверг в три часа пополудни, чтобы удостовериться, что зять в порядке и, как подозревал Джон, лично оценить состояние его духа, не полагаясь на размытые изображения, получаемые с камер слежения. Он больше не пытался силой увезти Уотсона в поместье, так что Джон решил, что вполне оправдал ожидания родственников.

На этой встрече Майкрофт казался очень взволнованным. Джон полагал, что деверь не станет объясняться, потому и спрашивать не стал. Они выпили кофе, не проронив ни слова. Их беседы вообще никогда нельзя было назвать многословными, но Джон и не настаивал. Он не отказывался ни от чего, что имело отношение к Шерлоку, даже от его невыносимого чопорного старшего брата. Холмс-старший был лишь на три года старше Уотсона, но разница между ними чувствовалась на все пятнадцать. Джону не доставляло удовольствия общаться с людьми, которые снисходительно удостаивают его своим вниманием, а в манерах Майкрофта это проскальзывало. Но, несмотря на их абсолютную несхожесть, между ними установилось что-то вроде дружеского согласия.

Наконец, когда Уотсон отодвинул чашку с остатками кофе, Холмс приступил к тому, что не давало ему сидеть спокойно с начала встречи.

- Полагаю, вам следует вернуться на Бейкер-стрит 221Б, - произнёс он холодным тоном.

Джон немного поёрзал на своём месте:

- Майкрофт…

- Миссис Хадсон не может оставаться без жильцов вечно, вы же понимаете.

- Я не могу.. Я не… - Джон вздохнул и хмуро уставился на пустую чашку. Сейчас он бы не отказался от глотка чая.

- Эту квартиру вы рассматриваете как вашу с Шерлоком совместную, не правда ли? Так есть ли место лучше, чтобы растить ребёнка, чем то, которое он любил больше всего?

На дне чашки осталась кофейная гуща. Джон крутил чашку, перекатывая по её дну остывшую горькую массу, которая складывалась в непонятные изображения. Если бы это был чай, то по чаинкам Уотсон бы смог попытаться угадать свою судьбу. Бумеранг, звезда, пистолет. Вещие свойства кофейной гущи весьма сомнительны, и доктор мог только искренне надеяться во имя ещё не рождённого их с Шерлоком ребёнка, что пистолет он увидел совершенно случайно.

- Джон?

Уотсон поднял голову и встретился с Холмсом взглядом. Опять лоб деверя был изборождён морщинами, и казалось, никакие силы уже не смогут их разгладить. Джон представил шипение горячего утюга на этой коже. Может, тогда бы Майкрофт понял, что предлагает, и что означает пристальное внимание зятя к его лбу.

- Мне тяжело находиться в той квартире, - сказал Джон наконец, он едва смог произнести эти несколько слов.

- Я вас понимаю, - проговорил Майкрофт, слегка кивнув. - Но мне показалось, что, возможно, вам было бы ещё тяжелее, если бы ваше место заняли какие-то посторонние люди.

Джон никогда об этом не думал. Он представил чужаков, лежащих на их диване, разглядывающих их стены (без нарисованного краской смайлика и без пулевых отверстий), стряпающих на их кухне, занимающихся любовью в их спальне…

Джон мотнул головой. Нет, он не может туда вернуться, он не справится с болью потери. Он будет повсюду видеть тени прошлого. Разве удастся ему сохранить рассудок и растить ребёнка в том же пространстве, которое когда-то было заполнено Шерлоком?

Но, с другой стороны, найдётся ли для ребёнка Шерлока место лучше?

- И, конечно, надо подумать также о миссис Хадсон, - продолжил Холмс, притворившись, что не замечает внутренней борьбы, идущей в душе Уотсона. Этот мерзавец всегда всё замечает. Это ужасно бесит. За последние шесть месяцев неусыпного надзора Джон неоднократно задумывался, пугаясь собственных мыслей, как Шерлок сумел удержаться и не пристрелить брата при первом же удобном случае.

- Она никак не может прийти в себя и вернуться к нормальной жизни. Я уверен, она вас с радостью примет обратно в качестве жильца. Подумайте только, что с ней может случиться, если кто-то менее… желанный… займёт вашу квартиру.

Холмс манипулировал им, и Уотсон это прекрасно понимал. Он поёрзал на стуле. Кофейная гуща теперь была похожа на месяц, стрелу и лепесток розы.

Доктор знал, что деверь не одобряет его теперешнее жилище. Сразу после Падения, когда Джон не мог остановиться и прокручивал его снова и снова в памяти, он переехал к Гарри. Его сестра обрадовалась возможности пожить вместе, и Джон провёл самые ужасные месяцы своей жизни, ночуя на её диване.

Она попросила его съехать после того случая, когда Джон напился и упал в канаву, откуда его извлёк и увёз в поместье Майкрофт. Гарри не хотела рисковать и подвергать себя соблазну разделить с ним выпивку. Она наконец сумела отказаться от алкоголя и не была готова проверять себя на прочность, имея перед глазами начавшего выпивать младшего брата.

После того случая с канавой Джон прекратил топить горе в бутылке. Теперь его мысли были поглощены тем проектом, на который он дал своё согласие.