Его величество

Несмотря на свою представительную комплекцию, лицо Норова выглядело болезненно. Под глазами бывшего бравого капитана висели мешки из сборок сухой кожи. Глубокие брыли прокладывали длинные борозды от носа до уголков рта. Волосы, гладко причесанные, были седы и коротко стрижены, лежали, словно белая шапочка на голове. Только серые глаза выдавали стойкий неунывающий характер.

— И тут меня нашли, ваше величество, — поднимаясь со скамейки, буркнул Норов.

— А ты все букой смотришь. Нехорошо, — покачал головой император. — Ну, здравствуй, Василий Сергеевич, — он протянул руку, пожал ее крепко, — рассказывай, чем в деревне занимаешься. Пишешь мемуары?

— Больше болею, чем пишу. Тюрьма дает о себе знать, — нехотя ответил Норов.

— Чем болен?

— Зачем это вам?

— Помочь хочу.

— Вы?

— Я.

— С каких это пор вы ко мне милосердие проявлять стали? — иронично улыбнулся Норов.

— А с тех, когда мой конь тебя на плацу грязью обрызгал. Ты ведь за это на меня в обиде, скажи, — посмотрел с интересом на собеседника Николай Павлович.

— А вы на меня гневаетесь, ваше величество, за тот тумак, который я вам в детстве отвесил, будучи пажом? Так что ли получается? — легонько хохотнул Норов.

— Хватит! — гневно прервал его император. — Говори, чем болен?

— Ревматизма, — насупился отставной унтер-офицер.

— Морские ванны тебе нужны, — быстро сказал Николай Павлович. — Отговорок не потерплю, — прервал он Норова, попытавшегося отвергнуть предложение. — Знаю, что денег на заграницу у тебя нет. Вижу, — он махнул рукой на дом, — трудновато тебе приходится. Но я тебе помогу.

— Не приму я от вас помощи, ваше величество, — насупился Норов.

— Это почему?

— От вас не приму и точка.

Николай Павлович улыбнулся. Взял Норова за плечо, потряс его и, не снимая улыбки, проговорил назидательным тоном:

— Так где же раньше твоя гордость была, Норов? Почему ты в Сибирь не поехал, почему не отказался от моих милостей в 1826 году, в 1827 и в 1829 годах, когда тебе сначала срок сократили, потом заместо этапа в Сибирь в крепость посадили, а потом в Бобруйскую тюрьму. Чего ты в 1835 году не отказался от перевода в действующие войска? Тогда характер надо было проявлять. Ты мог направиться по этапу вместе со своими товарищами. Или они уже не товарищи? Может, все это было временное помутнение, заблуждение? Потому и принимал милосердие мое. А теперь что? Опять сердишься?

— Все равно не приму, — насупившись, глухо сказал Норов.

— От меня не возьмешь, от губернского дворянства взять не откажешься, — усмехнулся государь. — Как Андрей Иванович? — он обернулся к стоящему позади предводителю. — Окажете помощь своему земляку Норову Василию Сергеевичу в лечении на водах?

Непременно, ваше величество, окажем, — бойко ответил Гудович. — Мы уже говорили меж собой об этом.

— Хитрить изволите, ваше величество? Неужто не понимаю, — Норов покачал укоризненно головой.

— Это хорошо, что ты такой понятливый, — улыбнулся государь. — Вернешься с заграницы, посмотрим, может дам разрешение на поселение в родовом имении в селе Ключи Балашовского уезда Саратовской губернии. Желаешь переехать на саратовскую землю?

Норов опустил голову.

— Опять гордость мешает? — усмехнулся Николай Павлович. — Что же ты за человек, Норов? — император разнервничался, сорвал травинку, растер ее в руках. — Пойми! Не я тебе жизнь поломал. Ты сам того захотел, когда в 1818 году, задолго до нашего с тобой конфликта, вступил в тайное общество «Союз благоденствия». За участие в разработке государственного переворота я бы тебя мог, как эту травинку, — он показал ладони рук, — в ничто растереть. Ты ведь уже тогда, противясь мне на плацу, а потом вызывая меня на дуэль, поступал не как офицер, честь которого пострадал, а как заговорщик, мечтавший вместе с такими же, как ты врагами Отечества о свержении самодержавия.

Норов поднял голову, посмотрел на государя мокрыми глазами.

— Судя по отзывам с Кавказа, — продолжал император, — ты осознал свой поступок. Я читал твои «Записки о походах 1812 и 1813 годов. От Тарутинского сражения до Кульмского боя». Умно написано. А то, что фамилию свою скрыл, зря. Ты участник этих сражений. От тебя сию доблесть никто не отнимал. Думаю, тебе продолжать надо писать. Чего молчишь-то?

— Прошу в мой дом, ваше величество, — неожиданно проронил Норов.

— Чаем угостишь? — нарочито сердито сказал император.

— С бубликами, — улыбнулся Василий Сергеевич. — Сегодня утром мне их доставили из Дмитрова. Свежие.

— Ну, если с бубликами, — протянул император. — Как считаете, Андрей Иванович, угостимся бубликами? — он бросил взгляд на Гудовича и, не дожидаясь ответа от предводителя губернского дворянства, хохотнул: — Тогда пойдем!

* * *

Первое время после смерти Ольги Мещериновой, Софья Новокщенова каждый день с тревогой ожидала, что к ней в квартиру, которую она сняла неподалеку от родительской, придут жандармы и заберут сына подруги. Ее подозрения усилились после того, когда она стала замечать — во время прогулки каждый раз рядом с ними оказывался человек в форме.