Экзамен на выживание, или Двойные неприятности

Он весь напрягся, его руки будто окаменели. Следовало бы отстраниться, но я не могла лишить себя этого упоительного ощущения, будто нужна не только самой себе, а еще кому-то. Чувствовала шевеление Пиппи под ухом, как трогал меня лапками, мордочкой, словно продолжал обнимать. Ощущала тяжесть на ногах от Лари. Поддавалась исходящему от лекаря теплу, плавилась, млела.

Как хорошо. Спасибо им всем, спасибо!

Вот руки парня погладили мои предплечья, оказались на талии. Широкие ладони прижали плотнее к мужской груди, крепче, ближе. И все под запредельное чувство благодарности, под ошметки страха, которые истончались, исчезали, под угасающее чувство собственного одиночества, под желание навсегда остаться здесь, с ними… с ним. Снова его шея, пульсирующая жилка перед самым носом. Понимание, что нужно что-то сделать, необычная потребность.

Я подняла голову. Встретилась с бездонной серостью глаз. Подалась навстречу.

Его губы, мягкие, настойчивые. Скользнувший в мой рот язык. Странная и очень приятная реакция тела: какое-то воодушевление, наполненность и пустота. Все это смешалось, переплелось. Стало одним целым. Превратилось в движение наших губ, рук, в запредельный пульс и в пугающее осознание, что нужно больше, мне мало. В стремление стать ближе, в попытку прильнуть, обнять, почувствовать его каждой клеточкой тела.

В какой-то момент Овиан достал из-под себя одеяло и накрыл нас. Я лишь на миг отвлеклась, но он повернул к себе мою голову, снова увлек в поцелуй. Настойчиво и нежно. С запредельной отдачей, словно нет больше никого и ничего.

– Лари, идем отсюда, – прозвучал где-то вдалеке кузнечик. – Поможем с цветной горячей жижей, которую двуногие пьют… А то знаю я тебя, еще пипирку захочешь попробовать.

Я усмехнулась. Овиан прикусил мою губу, забрался ладонями под мою рубашку, под нательную майку, заскользил-обжег ими спину. Я выгнулась от неожиданных ощущений, задохнулась. В глазах будто что-то вспыхнуло от контраста, от холода и тепла, от запахов, от понимания, насколько происходящее опасно для меня.

– Не бойся, ничего не будет, – прошептал он, покрывая поцелуями мой подбородок, снова вернулся к губам.

Я попыталась расслабиться, но это оказалось сложно. Просто все происходящее казалось за гранью… Не должно быть настолько хорошо, это неправильно. Откуда эти чувства, эмоции? Почему его прикосновения вызывали трепет внутри? С какой стати руки парня настолько горячие? И мое тело… оно плавилось!

А еще эта штука, упирающаяся мне в живот… Ох, какой ужас, Овиан тоже чем-то болен?!

– Тише, я не сделаю тебе ничего плохого, – осторожно гладил он меня вдоль позвоночника.

Мягко, ненавязчиво, оставляя огненные следы. Задирал мою одежду все выше, неторопливо расстегивал рубашку, снимал с меня. Мимолетно касался плеч, шеи. Целовал, не оставлял времени, чтобы передохнуть, опомниться.

– Я никогда тебя не обижу, слышишь?

Подцепил бретели, спустил с плеч. Короткими прикосновениями губ сместился к ключицам. И гладил не переставая спину, поясницу, круговыми движениями мял мои бока, давил на ребра.

– Овиан, не надо…

– Я ничего не делаю, маленькая моя, – шептал он, возвращаясь к шее, уху. Прикусил его, заставив все тело покрыться мурашками. – Просто целую тебя.

– Какой-то странный у тебя способ поцелуев.

Парень взял мою руку. Задрав свою одежду, положил на оголенный бок. Горячий. Мягкий. Я растерялась, почему-то испугалась.

– Я не обижу тебя, – повторил он. – Не бойся. Делай все, что хочешь.

– Так нельзя, Овиан, – мысленно протестовала я, а сама уже юркнула второй рукой под его одежду. Погреться, потрогать, почувствовать.

Как перекатываются напряженные мышцы на спине, как выпирают лопатки и позвонки, какая приятная на ощупь кожа… Ничего особенного, верно? Мы ничего такого не делаем.

– Ты чудо, Кьяра, – прошептал он и снова завладел моими губами, не позволив узнать, с какой это стати я чудо.

Глава 6

Я не могла смотреть в глаза Кларенсе, матери Овиана. Было неуютно от осознания, что она все слышала, понимала, знала, чем мы там занимались. Нет, ничего такого не было, но в то же время было. Поцелуи считаются? За них нужно краснеть?

Раньше казалось, что меня смутить сложно, учитывая, сколько всего я повидала за свою жизнь на улице. Но вот улыбчивая женщина сидела напротив, что-то рассказывала о посетителях ее лавки с травами, а я не могла поднять на нее взгляд, потому что чуть левее, во главе стола находился Овиан, с которым мы недавно обнимались. А она его мать! Значит, мне должно быть стыдно, потому что негоже себя вести подобным образом в чужом доме, притом что я для ее сына вообще никто.

– Опсового пирога? – пододвинула ко мне тарелку с выпечкой женщина.

– Спасибо, я не особо голодна.

– Ты кушай, кушай, – добродушно предлагала она, все шире улыбаясь. – Худенькая такая.

– Поешь, – кивнул лекарь.