Эльдар Рязанов

Еще две недели назад мы решили сами закрыть картину, сами решили не снимать ее. Правда, не привели приговор в исполнение. Казалось, то, что происходило сейчас в этом кабинете, не должно было причинить нам боли. Однако стресс случился чудовищный. Не стану описывать то, что мы тогда испытали, чтобы не травить душу… Мы вернулись на „Мосфильм“. В моей комнате ждал Садальский, загримированный и одетый в гусарский костюм. Я сказал ему:

— Все, Стасик, этого фильма не будет. Его закрыли. Так что встретимся на другой картине. Иди, разгримировывайся…

На глазах Садальского появились слезы. Он не мог прийти в себя и плакал.

Сразу же начались распоряжения об остановке работ. Первая забота администрации в подобных ситуациях — прекратить дальнейшие траты. А я побежал в кабинет директора „Мосфильма“ Сизова».

Николай Сизов встретил известие о закрытии телевизионщиками фильма с неменьшим гневом, чем сам Рязанов.

— Да что же они себе позволяют! — воскликнул директор. — Вот так вот запросто отбирают у нас две единицы! Нет, я этого так не оставлю…

Как две единицы засчитывалась в студийном плане двухсерийная картина. А при недоборе таких произведенных «единиц» весь «Мосфильм» в конце года был бы лишен премии. В эдакой ситуации Сизову было уже не до идеологического содержания конкретного фильма — он решил любой ценой спасти две единицы.

Нелюбовь Сергея Лапина к кинематографистам на Сизова, видимо, распространялась далеко не в такой степени, как на Ермаша, и директору студии удалось уговорить телевизионного начальника «открыть обратно» бедного «Бедного гусара».

В итоге остановленные было работы через пару дней были возобновлены — и в середине апреля уже вся съемочная группа выехала в Ленинград. В Северной столице, как и планировалось, снимали около двух месяцев, после чего вернулись на «Мосфильм» ставить оставшиеся павильонные сцены. В конце лета материал был готов — оставалось его смонтировать… и ждать очередных поправок. В неизбежности того, что они возникнут, Рязанов уже и не сомневался.

Предварительная сдача картины на «Мосфильме» прошла в ноябре 1980 года. Поскольку картину заказывало телевидение, Николаю Сизову не было никакого резона выступать с какими-либо замечаниями. Но, видно, директора искренне покоробил трагический финал фильма — смерть Афанасия Бубенцова. Сизова горячо поддержал и Борис Хессин. Вероятно, немалое значение имело здесь то обстоятельство, что Бубенцова играл Евгений Леонов — всесоветский любимец, считавшийся при этом комиком и в сознании большинства зрителей не вязавшийся с подлинным драматизмом. Закончить комедийный, по сути, фильм, премьера которого была заведомо назначена на новогодние праздники, гибелью Леонова — это само по себе воспринималось как вызов и чуть ли не эпатаж со стороны авторов картины. Сизов и Хессин дружно настаивали на переделке финала, и Рязанов занервничал. Положение спасла неизменно симпатизировавшая режиссеру Стелла Жданова:

— Простите, но это ведь трагикомедия. Особый жанр, которым прекрасно владеет Рязанов, знает его законы. Если все закончится хорошо, само значение картины будет принижено. «Бедный гусар» превратится в какое-нибудь очередное «Сватовство гусара». Нет, концовку ни в коем случае нельзя изменять.

Спорить с веским мнением заместительницы Лапина никто не стал, но в конце концов сам Лапин подсуропил Рязанову в отношении все того же финала. Премьера картины должна была пройти вечером 1 января после программы «Время». Рязанову это казалось не самым удачным вариантом, но возражать он не стал, о чем впоследствии жалел.

Примерно за сутки до начала демонстрации фильма — вечером 31 декабря 1980 года — раздался звонок телефона на снимаемой Рязановым даче. Звонила Жданова. Из добрых чувств она решила предупредить режиссера о двух правках, которые были сделаны без его ведома несколькими часами ранее. Во-первых, по личному распоряжению Лапина была изъята реплика Олега Басилашвили в сцене, когда Настенька объявляет о своем желании спеть романс, посвященный героям 1812 года. «Тема хорошая», — цензорским тоном роняет Мерзляев, что почему-то вызвало протест Лапина.

Сам Рязанов не смог уразуметь, что здесь крамольного, и это минимальное изъятие его не сильно задело. Гораздо труднее было смириться со второй, более пространной купюрой: из финальных кадров картины временно (то есть только для предстоящей премьеры) вырезали облет камеры вокруг церкви, около которой справляют панихиду по Бубенцову. Самое нелепое, что без этих кадров зритель оставался в неведении относительно того, умер или выжил герой Леонова. Косвенно о его смерти свидетельствует еще и последний кадр с Ириной Мазуркевич, облаченной в траур, но эта деталь запросто могла ускользнуть от внимания зрителей.

«1981 встречали на Пахре у Элика, — в начале года записал в дневнике Василий Катанян. — 31-го был „группенстресс“ по поводу „Гусара“, ибо Элику позвонили с телевидения и по секрету сказали, что из финальной части вырезали важный для него фрагмент облета церкви. Так, в обрезанном виде, фильм был показан 1-го числа. Элик в бешенстве».