Эльдар Рязанов

При этом в литературном сценарии потешного не меньше, чем в предыдущих брагинско-рязановских творениях. А уж в плане сатиры авторы «Вокзала…» даже позволили себе выпады, не уступающие по смелости наиболее рискованным эпизодам «Зигзага удачи» и «Гаража». Но за сохранность подобных моментов в фильме Рязанов теперь не особенно цеплялся. Скажем, в картине нет нижеследующего окончания сцены, в которой Вера пытается устроить Платона на ночлег в зале для иностранцев и уговаривает дежурную по залу Марину (ее сыграла Татьяна Догилева) пустить туда пианиста:

«— А если приедет какой-нибудь японец или голландец? — в упор спросила Марина.

— А он что? — Вера ткнула пальцем в Платона. — Не человек, что ли?

— Я заплачу! — пообещал Платон.

— Во-первых, у нас бесплатно, — проинформировала хранительница покоев и покоя, — во-вторых, у вас — деньги, а у них — валюта!

— Что же такое у нас творится! — не выдержала и возмутилась Вера. — Чтобы нашему человеку, у себя дома…

— Пойдемте, Вера! Не распаляйтесь! — потянул ее за руку Платон.

— Нет, я сейчас распалюсь вовсю!

— Чего ты шумишь! — перебила Марина. — Это же наше традиционное гостеприимство!

— Какое там гостеприимство! — зашлась Вера. — Из-за этой самой валюты подхалимничаем перед любым вшивым иностранцем! Противно!

— Вера, не унижайтесь! — тянул свое Платон.

— Это во мне патриотизм бушует! — не успокаивалась Вера».

Сцена же в вокзальном отделении милиции и вовсе выпала из фильма полностью. А ведь в ней авторы осмелились ни много ни мало заикнуться о наличии в СССР проституции. В отечественном фильме 1982 года такое вроде бы невозможно себе представить, но в книжке со сценарием, выпущенной в 1984-м, ничего не вырезано:

«— Веруша! — виновато сказал Николаша, молодой лейтенант. — Для тебя я — всё… Ты ведь знаешь… Но куда мне твоего пианиста девать? Здесь не положишь…

— А если — в камеру? — предложил Платон. — Пока я еще никогда не ночевал в камере.

— С удовольствием бы, но… — тут милиционер помялся. — Там у меня… как бы их назвать попристойнее… Там у меня три барышни…

— Разве у нас в стране есть… — теперь помялся Платон, — эти самые барышни?

— Вообще-то — нет! — убежденно сказал милиционер. — Но — сколько угодно!..»

Также в фильм не вошел эпизод ночной проверки милицией паспортов на вокзале:

«…Среди ночи в зале ожидания два милиционера проверяли документы, безжалостно будя спящих.

Документы всегда проверяют среди ночи, когда сонные люди совершенно не соображают. Как известно, человеческий сон не стоит ничего. <…>

— Ваши документы! — Милиционер потряс Платона за плечо. Платон проснулся и долго не мог понять, где он и что с ним. <…>

— Извините, что я вас бужу, — Платон растормошил спящую Веру, — меня забирают!

— Уже? — Вера вскочила со скоростью, поразительной для сонного человека.

— Нет, не за то! — успокоил ее Платон. — За то, что я беспаспортный бродяга!

— Костя! — рассердилась Вера. — Ты что людям спать не даешь?

— Сейчас я тебе, Вера, объясню. — Милиционер Костя был спокоен, как и положено человеку в мундире, находящемуся при исполнении служебных обязанностей. — Тут одна компания в поезде орудовала, и неведомо в каком городе сошли. А этот тип — без паспорта. Человек без паспорта — не человек!»

Последняя фраза, возможно, и вызывающе звучит в устах представителя власти, но особо вопиющей крамолы здесь все-таки нет. Думается, сцена ничего бы не прибавила к фильму «Вокзал для двоих», и скорее всего Рязанов купировал ее по собственному почину.

Зато еще один сатирический эпизод — с колхозницей-перекупщицей, которую сыграла Нонна Мордюкова, — в сценарии и фильме идентичен. Даже ее жилье на экране выглядит именно так, как описано Брагинским-Рязановым на бумаге:

«Квартира, в которую попал Платон, настолько не соответствовала обшарпанному виду старого дома, что Платон буквально остолбенел. Роскошный югославский гарнитур по кличке „Милена“, парад чешского хрусталя в виде разнообразных ваз, кубков и фужеров, цветной финский телевизор „Салора“, японская стереофоническая система фирмы „Акан“, бескрайние туркменские ковры, картины на стенах — одним словом, все, что положено человеку, у которого водятся деньги, но отсутствует вкус. Войдя в квартиру, нельзя было догадаться, кто здесь проживает — модный стоматолог, директор магазина, журналист-международник или преуспевающий чиновник.

Перед цветным телевизором, на экране которого лихо пел и плясал какой-то негр, сидела грузная женщина. Вера называла ее почему-то „дядя Миша“. На стене висел громоздкий портрет хозяйки в костюме стрелочницы, с желтым флажком в руках. Портрет напоминал о боевом железнодорожном прошлом перекупщицы».

Ключевой фразой — про людей, у которых водятся деньги, но отсутствует вкус, — соавторы словно бы пророчески охарактеризовали краеугольных российских персонажей грядущего десятилетия — «новых русских», не только анекдотически, но и фактически определивших лицо «лихих» постсоветских девяностых.