Эльдар Рязанов

Главный герой «Культурного наследства» — сторож из Ленинграда, поставленный охранять дореволюционные памятники, предназначенные на слом: принцу Ольденбургскому, Николаю I, Екатерине II, ангела с памятника Славы. Во втором явлении, когда пьяный сторож засыпает, в его бредовом видении возникают и другие памятники — Петру I, Александру III и Пушкину. Сторож устраивает для них собрание по «отношению к культурному наследию в связи с чисткой города», на котором все эти изваяния «из бывших» принимаются отстаивать свое место в истории — и тоже вполне современным языком, как и у Брагинского-Рязанова:

«Николай I. Не знаю, как других, а меня навряд ли сымут.

Ангел. Сымут, сымут. Я пятнадцать лет присматриваюсь к этой стране. Вот тебя обязательно сымут.

Сторож. Это какой-то не ангел, а прохвост. Ко всем прилипает. Нет, может, вас и не сымут, Николай Палыч, но зато могут такую надпись состряпать, что ваш художественной работы конь ржать начнет.

Екатерина. Вот уж действительно, надписи — это, как бы сказать, лишнее».

Потом берет слово Петр:

«Я, между прочим, город основал. Пушкин про меня писал разные слова. А теперича чего я вижу — ребята с моего памятника гору устроили — съезжают на салазках. Змею трогают.

Сторож. Неужели, Петя, змею трогают?

Петр. Давеча чуть голову не открутили от змеи. Главное, я говорю, памятник у меня очень драгоценный, мировой памятник — „Медный всадник“, а такое чистое безобразие наблюдается в наши дни. Оборвут змею, а мне без змеи как без рук».

Читаешь сегодня такие вещи — и очень жалеешь, что из крупных режиссеров один Гайдай решился экранизировать Зощенко. К Рязанову этот упрек не относится — ясно, что его кинематографическому творчеству данный автор был весьма чужд. Но вопрос о знакомстве Рязанова-Брагинского с пьесой «Культурное наследство» все равно остается открытым.

Сегодня можно только гадать, многое ли мы потеряли оттого, что Рязанов не снял фильм про вершащих вендетту привидений. «Убийство в библиотеке» вообще-то кажется слабее всех прочих повестей Брагинского-Рязанова, но, возможно, так кажется именно потому, что только она одна не была экранизирована. Читая «Берегись автомобиля» или «Зигзаг удачи», волей-неволей представляешь себе персонажей в виде сыгравших их великих актеров. Ясно, что у никем не воплощенного на экране Ячменева куда меньше возможностей завоевать любовь читателей, чем у Деточкина (Смоктуновский) и Орешникова (Леонов).

На наш взгляд, отсутствие в фильмографии Рязанова этой картины все же достойно сожаления. Особенно учитывая, что роль главного героя могли исполнить Евгений Евстигнеев, Евгений Леонов, Георгий Бурков или Олег Ефремов (видимо, к моменту создания «Убийства…» авторы убедились, что писать героя в расчете на одного-единственного актера бесполезно). В общем, люди из числа тех, кому Рязанов посвятил в своих мемуарах пространную главу под названием «Мои друзья — актеры».

Заметки на полях. Рязанов и дружба

Актеры действительно были лучшими друзьями Рязанова как кинематографиста — он был, что называется, «актерский» режиссер. Но среди ближайших друзей Рязанова как человека, то есть людей, с которыми он общался преимущественно в нерабочей обстановке, артистов было как раз не очень много. В первую очередь здесь следует назвать Александра Ширвиндта и Зиновия Гердта. Первого Рязанов снимал почти исключительно в эпизодах; второго и вовсе снял лишь единожды («О бедном гусаре замолвите слово») — да еще пару раз воспользовался его закадровым голосом. Но зато совместный отдых, праздники, застолья Рязанов гораздо чаще разделял с Гердтом и Ширвиндтом, чем, например, с Олегом Басилашвили или Андреем Мягковым, которых тоже числил среди своих друзей.

Не сложилось у Рязанова по-настоящему тесной дружбы и с Эмилем Брагинским — практически их связывало только многолетнее совместное творчество. В повседневной жизни Эльдар и Эмиль были все-таки чрезвычайно несхожими людьми, чтобы найти какие-то точки соприкосновения помимо сочинения сценариев и пьес. Но, конечно, без большой взаимной приязни и крепкого приятельства столь продолжительное сотрудничество едва ли было бы возможно.

А вот с Григорием Гориным, которому в конце 1970-х Рязанов предложил совместную работу над сценарием «О бедном гусаре замолвите слово», большая дружба возникла сразу и навсегда. Других произведений они вместе уже не писали, но плотно общались до самой кончины Горина в 2000 году.

Самым же близким и дорогим другом для Эльдара Рязанова всю жизнь оставался Василий Катанян. В последних изданиях знаменитой рязановской мемуарной книги «Неподведенные итоги», выходивших после смерти Василия Васильевича в 1999 году, присутствовала глава «Мой первый друг, мой друг бесценный…», по которой можно судить, как близки были эти два выпускника ВГИКа на протяжении более чем полувека.