Эликсир жизни

Однако другой физик из соседнего Университета – профессор Висар – оценил мою книжку. И предложил поучаствовать в конкурсе NWO (The Netherlands Work Organization). Я принял предложение с огромным удовольствием. Дело в том, что Висар был всемирно известный спектроскопист, один из первых, кто разработал метод импульсного измерения времени жизни ЭВС. Он прекрасно владел и теорией, и экспериментом. Кроме того, он был очень интересный человек: знал несколько языков, хорошо разбирался в искусстве и литературе. В нем гармонично сочетались чувство собственного достоинства и простота в общении. Висар предоставил мне полную свободу: предложил самому выбрать объект, задачи и методы. Я был польщен таким доверием и написал проект по применению люминесценции для изучения трансформации энергии в одном из ферментов дыхательной цепи митохондрий. Висар внес в проект ряд дополнений. Проект успешно прошел первую конкурсную стадию отбора в NWO. На второй стадии Висар привлек к проекту еще две российские лаборатории, одна из которых занималась биолюминесценцией светлячков, а другая – люминесценцией ферментов. Проект получился более масштабным, но менее четким. Вторую стадию проект сначала не прошел, причем, двое из трех рецензентов справедливо указали на то, что он слишком рыхлый. Но Висар имел столь большой вес в NWO, что добился дополнительной экспертизы и, в конце-концов, проект был принят.

По приглашению Висара руководители трех российских научных групп приехали к нему, чтобы обсудить детали работы и бюджет. Когда дошло дело до дележки финансов, я крупно лоханулся. Мои коллеги-конкуренты оказались дюже проворными: сели за стол рядышком с Висаром и наперебой начали расхваливать свои достижения. Делали они это столь энергично, что я, сидящий в сторонке рядом с помощником Висара, не имел возможности вставить ни слова, зато придумал афоризм: «Ну, старьевщик, давай расхваливай свои бесценные товары!».

Висар поддался их напору и начал распределять им максимальные суммы. Когда дележка приблизилась к финалу, конкуренты вдруг опомнились и, слегка стушевавшись, спросили: «Викентий, а Вы почему сидите и молчите?». Я пожал плечами. Висар расписал остатки бюджета на мою группу. Получилось 25 тысяч долларов. Из этой суммы половина должна быть потрачено на командировки. Впрочем, в сравнении с тем, как финансировала науку родная Российская академия, это были бешенные деньги.

Для работы над проектом я привлек нескольких сотрудников и аспирантов. В течение трех лет удалось получить интересные результаты. Из сердца коровы и печени крысы удалось выделить те самые мельчайшие митохондриальные частицы размером 0,1–0,2 микрон, которые Георгий Беляев наблюдал в живых клетках с помощью микроскопа. Мы назвали их прото-

митохондриями. Они оказались очень удобны, поскольку, в отличие от суспензии митохондрий, не обладали светорассеянием; поэтому можно было использовать люминесцентные методы в полную силу. Благодаря прото-митохондриям, удалось детализировать механизмы переноса электронов в дыхательной цепи. Кроме того, мы открыли два вещества, защищающие митохондрии от старения.

Опять напролом

После издания американским оптическим обществом моей книги «Energy Transfer», я решил, что пора повторно выходить на тропу защиты. Переписал докторскую заново, постаравшись разъяснить те моменты, которые вызывали наибольшие споры. Диссертацию отдал новому директору Института – Е.Е.Фоменко, ставшему заодно председателем защитного совета. Егор Егорович полистал манускрипт и недовольно проворчал: «Я вижу, диссертация переоформлена, но все спорные утверждения оставлены по сути без изменений. Викентий Леонидович, не упорствуйте. Любите критику. Если она справедлива, она Вас поправит, а если не справедлива, то научит выдержке. Получите поддержку согласных и обопритесь о несогласных. Уберите из диссертации все те результаты, которые вызвали ранее нарекания Ваших критиков. И потом пожалуйста – защищайтесь». Я усмехнулся: «Соглашаются с тем, с чем не согласны, два типа людей: подлецы и мудрецы. Ни к первым, ни ко вторым себя не отношу. Если уберу из диссертации всё, чем кто-либо недоволен, то от нее останется только корочка. Я исправил то, что мог; а что не смог – считайте приемлемым». Фоменко сказал: «Многие члены дирекции думают о Вас… как бы это сказать помягче… не самое хорошее». Я ответил: «Если бы я всегда думал о том, что обо мне думают, то не смог бы сделать ничего путного». Фоменко мягко заметил: «Никто ведь не желает Вам зла. Критики хотят Вам помочь». Я усмехнулся: «Критик, пытающийся укусить, подобен скорпиону, а критик, пытающийся помочь, подобен ослу». Егор Егорович раздраженно пожал плечами: «Ну, тогда сами будете расхлебывать заваренную кашу. Не обижайтесь, но к данной ситуации применима пословица: баран бодает ворота, а соискатель – своих оппонентов».