Читаем Елизаров ковчег (сборник) полностью

– Ты мой ягуар! – зашептала она. – Не хочешь меня сейчас реинкарнировать?

На что ягуар отмахнулся:

– Ни. Ни.


Между тем в квартире на Бронной произошла первая серьезная ссора между супругами Бекки и Мариной Мессе.

– Ты будешь рожать? – наступала Марина на юную и слабовольную Бекки.

– Я буду, но ты меня не торопи.

– Мне нужно заказывать сперму!

– Заказывай.

– И что же я буду с ней делать?

– А я?

– Ее закачают в тебя из пробирки.

– Марина! Мне боязно.

– Не понимаю! Спокойно, стерильно и под наблюдением!

– Ну, все-таки… Чей же он будет ребенок?

– Он будет твоим и моим. То есть: нашим.

– А ты-то при чем?

– За эти слова я могу и убить, – сказала Марина.

Жена ее Бекки вся сжалась:

– Прости меня! Я…

– Ты продажная сука! Ты вспомни хотя бы, с кем ты развлекалась!

– Не трогай его! – завизжала вдруг Бекки. – Я с ним была счастлива! Если б не ты…

– Да если б не я, ты сгнила бы в канаве!

– И пусть! Пусть я лучше сгнила бы, зато…

– Зато тебя каждую ночь бы имели!

– Других же имеют! И все только рады!

Марина надела пиджак, безрукавку, взяла рукавицы и хлопнула дверью.

Но вечных скандалов – увы! – не бывает. Душа начинает зализывать раны, как волк, чудом вырвавшийся из капкана. А кроме того: ну сегодня подрался, ну завтра подрался, а дальше-то что? Ты стукнул по черепу ржавой уключиной, тебя саданули по роже будильником, но светлые звезды сияют на небе, и солнце восходит, и птицы щебечут. Никак твой проломленный череп не скажется на ходе событий и необъяснимых поступках народов, царей, государств.

Марина вернулась под утро и в той же своей безрукавке, в намокшем от влаги ночном пиджаке нырнула в постель, где невинная Бекки спала крепким сном. Марина вгляделась: лицо как цветочек, но эта уклончивость в каждой черте! Она обняла свою робкую жертву.

– Ответь мне, Ребекка! Ты любишь меня?

Но Бекки зачмокала ртом, не ответила.


После того как, поколебавшись между демократами и республиканцами, американский народ выбрал в президенты чернокожего демократа Обаму, как спелый арбуз, пополам раскололся загадочный Салем. Простые и в прошлом советские люди совсем потеряли рассудок. Одни были за демократов. Другие – за республиканцев. И те и другие – случись им столкнуться на поле сраженья – стояли бы насмерть.

Евсей Иосифович принял сторону республиканцев и особенно полюбил политического деятеля Сару Пейлин, зажатую льдами далекой Аляски и в ней истреблявшую диких волков. И эта любовь его к Саре сказалась на их отношениях с Вассой Владимировной. Разбилась семья окончательно. Евся спал вместе с котом на кошачьей подстилке.

– Я знаю, что если бы он не был черным, – шипела она за обедом, – так ты бы…

– Оставь это, Вассынька! – Муж поджимался.

– Ты помнишь, Евсей, как Марина сказала, что в этом – не помню каком – из миров «поэты – жиды»?

– Так это же, зайка, она про евреев.

– «Жиды» – это просто метафора. Разве ты в тексте не слышишь метафору, Евся?

– Метафору слышу.

– Ты, Евся, расист!

– Какой я расист?

– Очень даже простой!

И, выиграв спор с огорченным супругом, бросала ему сквозь широкие зубы:

– Все! Спать иду, хватит. Доешь там, в кастрюле…


«Я знаю, – строчила она темной ночью в письме своей внучке, – что жизнь с твоим дедушкой была одним только большим компромиссом. Но был человек, я тебе говорила. Отнюдь не стандартный, который поставлен своим мастерством на большую вершину. Страдальческая его тень унесла с собою полотна. Такие, что и Левитану не снились. Он нарисовал только малую часть того, что задумал. Трагедия, больно. И он не зависел от красок, кистей. Хватал пищевой и ненужный отход, коровью лепешку, кусок помидора и с помощью этих остатков творил. Телесная близость к нему озаряла меня, молодую девчонку, восторгом. Его давно нет, и душа опустела. Твой дедушка этих проблем не решит. Нельзя оставаться ко всем безучастной. Дремать на пустом берегу и не слышать, как с криками тонут в пучине другие. Ты знаешь, какие теперь времена. Быть может, меня обольют керосином. И кинут в меня свои тухлые яйца. Но пусть. Жребий брошен. И мы с твоим дедушкой расходимся каждый в свою баррикаду».


Перейти на страницу:

Все книги серии Любовь к жизни. Проза Ирины Муравьевой

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Публицистика / История / Проза / Историческая проза / Биографии и Мемуары