Эпоха великих потрясений: Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны

Привлечение международного сообщества к развитию советской «нефтянки» рассматривалось в Москве как нормальное положение вещей еще и потому, что за счет развития нового района добычи, по мнению советского руководства, решалась энергетическая проблема, которая, в частности, больнее всего ударила по западным странам. Как заявил в своем выступлении на XXV съезде ЦК КПСС Л. И. Брежнев, «существуют глобальные проблемы, такие как сырьевая или энергетическая, ликвидация наиболее опасных заболеваний и т. д. <…>Наша страна не может стоять в стороне от решения этих проблем»^[359]. Наконец, заключение компенсационных соглашений виделось в СССР формой разделения ответственности между экспортерами и импортерами, что особенно важно на энергетическом и сырьевом рынке^[360].

Табл. 16. Удельный вес нефти и нефтепродуктов в экспорте СССР и доходы от продажи нефти в долларовую зону в 1972–1987 гг.

Источник: Внешняя торговля СССР. Статистический сборник. Разные выпуски; Славкина М. В. Указ соч. С. 126

5.2. «Баррели – бушели», «Северная звезда»: у пределов советско-американского сотрудничества в нефтяной сфере

Оценивая вес углеводородов в корзине факторов мощи, в Вашингтоне и Брюсселе четко понимали асимметрию ресурсной обеспеченности социалистического и капиталистического блока – не в пользу западного сообщества. Разведсообщество было обеспокоено тем, куда СССР направит возросший поток нефтедолларов^[361]. Однако на фоне политики разрядки с одной стороны и оценки ситуации на мировом энергетическом рынке, где все больше угроз исходило от стран третьего мира, с другой стороны, сформировался консенсус относительно возможности сотрудничества с СССР

^[362]. Еще осенью 1969 года ЦРУ подготовило доклад «Перспективы доступа США к мировому рынку нефти на ближайшие 15 лет» (его подготовка была связана с событиями в Ливии, приведшими к власти радикала Каддафи), в котором, в частности, рассматривались потенциальные действия Советского Союза на нефтяном рынке, способные причинить вред США и их союзникам. Авторы доклада пришли к выводу, что даже если СССР и удастся установить контроль над системой распределения нефти, то он «скорее будет продавать нефть за валюту, чем сдерживать рынок в попытках создать трудности для США», – что, собственно, и произошло на фоне эмбарго. Крайне низко оценивалась и возможность того, что Кремль пойдет на «подзуживание» арабских стран к масштабному антизападному эмбарго^[363].

В этих условиях нельзя не отметить несколько попыток американо-советского сотрудничества, которые хоть и носили менее стратегический характер и были менее успешны, чем достижения на советско-европейском направлении, но в каком-то смысле ярко демонстрировали политику разрядки в действии.

Одним из таких примеров стало заключение в общей благоприятной обстановке, созданной московским визитом Никсона 1972 года, сделки между Москвой и Вашингтоном «нефть в обмен на зерно», или сделки «баррель-бушель». В декабре 1972 года привезший в порт Одессы американскую пшеницу танкер «Overseas Aleutian» покинул черноморские берега, приняв на борт эквивалентный объем топливного мазута, предназначенного для жителей Восточного побережья, страдавших в 1972–1973 году от небывало суровых морозов^[364]

. Всего в рамках сделки было поставлено по 250 000 тон мазута и пшеницы^[365]. Уже в этой первой, скорее символической сделке проявился по большей части тактический подход администрации Никсона – Форда к нефтяному бизнесу с СССР. В частности, к советской нефти прибегали в трудные времена на домашнем фронте. Для Советского Союза это соглашение также было важно внутриполитически. В целом, оно стало примером эффективного и взаимовыгодного сотрудничества сверхдержав в таких стратегических областях как продовольственная и энергетическая безопасность.

Для администрации Никсона и Форда, как это было еще в докризисный период, поставки нефти из СССР имели внутриполитическое значение. Как заявил в беседе с председателем президиума Торгово-промышленной палаты СССР специальный помощник президента Никсона Ч. Колсон в феврале 1973 года, факт его визита в Москву являлся «отражением личного интереса президента к продолжению усилий, направленных на поддержку развития контактов на всех уровнях с целью создания атмосферы доверия и взаимопонимания»^[366]. В том же духе высказывался в беседе с советскими представителями и Ч. Шульц, в будущем – госсекретарь администрации Р. Рейгана, подчеркивавший, что президент «внимательно следит за развитием переговорного процесса по тюменскому газу»^[367]. Свидетельством серьезной заинтересованности Никсона в осуществлении совместных проектов с СССР был тот факт, что за переговорный процесс отвечали столь влиятельные лица как Дж. Коннели и Дж. Шульц (оба – министры финансов).