Эпоха великих потрясений: Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны

Уже 1–2 марта 1979 года заседание Правления МЭА (встреча министров энергетики стран-членов) приняло Программу действий на 1979 год, центральным пунктом которой являлось срочное сокращение потребления на 5 % (2 мбд). Страны-участницы должны были принять срочные меры, в том числе фискального характера, по снижению энергопотребления (это прежде всего касалось США, где цены на нефтепродукты были гораздо ниже мировых) и стимулированию перехода на альтернативные виды топлива и на тяжелые сорта нефти, более доступные на рынках^[456].

В этом же месяце европейские страны обсудили возможные меры по успокоению рынков. Предложение Франции усилить контроль над портами в Генуе, Триесте и Роттердаме – главных «нефтяных воротах» Европы – было воспринято резко отрицательно ФРГ и Великобританией, не поддерживающими дирижерских амбиций Парижа. Второе французское предложение об установлении потолков закупочных цен получило одобрение со стороны ФРГ, которая обещала подумать, как «заставить это предложение работать»^[457]

.

Полномасштабная сверка часов по поводу ситуации на нефтяном рынке была проведена на саммите «Большой семерки» в Токио 28–29 июня 1979 года. Эта встреча проходила на фоне очередного повышения цен на нефть, и президент Картер воспользовался возможностью выступить от имени «расстроенных и обозленных» потребителей с обвинительными словами в адрес производителей. Он отметил, что впервые индустриальные страны высказались открыто и единогласно против действий ОПЕК, что нашло отражение в итоговом коммюнике саммита: «По общему согласию, необоснованное повышение цен на нефть неизбежно повлечет за собой очень серьезные экономические и социальные последствия. Оно будет означать инфляцию и замедление темпов роста по всему миру. Это, в свою очередь, приведет к безработице, проблемам с дефицитом торгового баланса и создаст угрозу стабильности как развивающихся, так и развитых стран»^[458]. Категоричность и антиопековский тон риторики не мешали президенту и Министерству энергетики США работать в тесном контакте с Саудовской Аравией. Из документов явствует, что, как и после встречи «Большой семерки» 1978 года, после Токио в 1979 году Эр-Рияд был ознакомлен подробнейшим образом с содержанием бесед и настроением умов лидеров развитого мира^[459]

.

Участники встречи в Токио подтвердили мартовское решение МЭА о сокращении энергопотребления, а европейское крыло саммита внесло предложение о регистрации сделок по купле-продаже нефти, что предусматривалось и чрезвычайной программой МЭА (сами европейцы уже запустили ограниченный по масштабам мониторинг операций на наличном рынке)^[460]. Но это предложение так и осталось предложением. В США сомневались в его осуществимости из-за законодательных препонов в странах-участницах. Также не было понимания масштабов такого мероприятия. Считалось, что для его осуществления, чисто технически, могло бы потребоваться привлечение «международной организации или крупной частной фирмы»^[461]

. В заключительном коммюнике содержался призыв к компаниям и государствам воздержаться от пополнения резервов, однако он так и остался призывом. Германия, Нидерланды, Соединенное Королевство, США отказались придерживаться каких-либо ограничений на этот счет и продолжали пополнять свои запасы. В итоге общие темпы создания резервов в 1979 г. достигли 1,1мбд^[462], (что, для сравнения, было эквивалентно объемам добычи Алжира). В 1980 году запасы нефти ОЭСР были на исторически самом высоком уровне^[463]

. В одной только ФРГ в девяти хранилищах на севере страны на начало 1981 года находилось 40 млн тонн нефти – эквивалент 131 дня потребления. И это не считая 22 млн тонн запасов, находящихся в распоряжении промышленных предприятий и частных хозяйств^[464].

В продолжение этого саммита, в декабре 1979 года на совещании МЭА было достигнуто соглашение о создании умной системы мониторинга рынка с учетом показателей импорта, экспорта, возможностей по сокращению потребления различных государств, которая позволяла бы оперативно определять предельные размеры импорта для каждой страны в случае возникновения чрезвычайной ситуации на рынке. Как оказалось, для США эти нормы были наиболее близки к актуальным объемам закупок (8,5 мбд), в том числе с учетом пополнения СНР, в то время как от стран Европы могло потребоваться снижение объемов импорта^[465].