Эпоха великих потрясений: Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны

Документы ОЭСР и МЭА показывают, что в первом полугодии 1979 года импорт в страны «Большой семерки» остался близким к уровню 1978 года, причем, по сообщениям компаний, география распределения поставок нефти также не претерпела существенных изменений. Единственной страной, которая снизила импорт, была Великобритания^[449]. Уже к середине марта 1979 года уровень добычи в Иране поднялся до 2,5 мбд, и это – на фоне решения короля Саудовской Аравии поднять уровень добычи с 8,5 до 10,3 мбд, которое тот принял после получения личного письма от Дж. Картера. Еще 1 мбд восполнялся другими членами ОПЕК. 500 тыс. баррелей в день добывалось за ее пределами. Таким образом, уже в марте 1979 года снижение уровня добычи в мировом масштабе едва ли достигало 2 %, что могло быть покрыто за счет использования других видов топлива

^[450].

В пользу мифичности недостатка нефти на рынке в 1979–1980 годах свидетельствуют и данные о росте запасов нефти (как коммерческих, так и стратегических) в странах ОЭСР: к концу 1979 года они выросли с 71 до 84 дней потребления, что, в свою очередь, стало дополнительным фактором, выдавливавшим и без того высокие цены вверх^[451]

. Так, закупки нефти для стратегических национальных резервов (СНР) были прекращены Вашингтоном только в марте 1979 года, когда рынок уже прошел «худшую стадию», связанную с остановкой промышленности Ирана^[452]. То есть сложилась достаточно абсурдная ситуация, когда в ожидании нехватки топлива и повышения цен покупатели ринулись на рынок наличного товара, поднимая, тем самым, цены вверх, что вызывало панику, которая в свою очередь подхлестывала дальнейший рост цен. Фраза из телеграммы, посланной Госдепартаментом в ближневосточные посольства, характеризует странную ситуацию на рынке: «Даже в условиях восстановления добычи в Иране на уровне 3,5 мбд и производстве в других странах ОПЕК на пределе возможностей, предложение на мировом рынке нефти будет оставаться ограниченным, хотя и достаточным для удовлетворения текущего спроса и восстановления истощенных запасов»

^[453].

6.2. Пополняй и добывай: потребители и второй нефтяной шок

Каков же был ответ стран-потребителей, ЕЭС и США, на очередную лихорадку нефтяного рынка? Во-первых, в отличие от нефтяного шока 1973 года, который был вызван войной Судного дня, данный кризис был менее политизированным, что позволяло Европе и США выступить единым фронтом. Оказавшись по разные стороны баррикад по отношению к событиям 1973 года, в случае с иранской революцией Брюссель и Вашингтон придерживались одинаковых взглядов. Во-вторых, у импортеров нефти на сей раз имелся опыт прохождения кризиса 1973–1974 года, была стратегия координации усилий и план действий – Соглашение 1974 года о международной программе развития энергетики, главный учредительный документ МЭА. Отдельные положения этого соглашения составляли Систему распределения нефти при возникновении чрезвычайных ситуаций (Emergency Sharing System)^[454]. Она должна была приводиться в действие автоматически в случае, если импорт одного из членов МЭА снижался на более чем 7 %. Ее участники также были обязаны создать резервные запасы нефти в объеме, равном 90 дням импорта, которые могли быть использованы в ситуации существенных сбоев в поставках. Международный аспект данной программы заключался в том, что поставки и имеющиеся запасы должны были перераспределяться среди участниц МЭА, чтобы смягчить удар по отдельно взятым странам, а для общего контроля над ситуацией планировалось ввести систему регистрации транзакций на рынке. На домашнем фронте правительства были обязаны в короткое время сократить спрос на нефть и нефтепродукты, применить комплекс мер по стимулированию перехода на альтернативные виды топлива, увеличить собственную добычу нефти, перейти, в случае необходимости, к нормированию нефтепродуктов, что активно использовалось, например, в США в 1973–1974 годах.

События второго нефтяного шока должные были стать «боевым крещением» для этой системы. Несмотря на то, что Швеция, один из членов МЭА, сообщила о 16-процентном снижении импорта, решение о приведении в действие вышеописанной программы так и не было принято (к слову, она так и не была опробована до сих пор). Вместо этого стали использоваться лишь отдельные ее рычаги, прежде всего направленные на экстренное сокращение энергопотребления.

Для этого существовало несколько причин. Хотя в МЭА и понимали, что запуск программы возымел бы положительный психологический эффект, существовали чисто технические опасения с учетом того, что Франция, один из крупнейших игроков на европейском рынке, не участвовала в программе. Неудачный же запуск системы серьезным образом дискредитировал бы МЭА. Еще одним сдерживающим обстоятельством было отсутствие надежных данных о состоянии рынка и его динамике ввиду переключения основного массива операций на спотовый рынок^[455].