Эпоха великих потрясений: Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны

Приведенные цифры наглядно демонстрируют действительно глубинный характер изменений энергопотребления в 80-х годах. Американский социолог Б. Подобник назвал 80-е периодом глобального энергетического сдвига (global energy shift), ознаменовавшегося временным (и постепенным) отказом человечества от углеводородной зависимости в пользу новых энергетических технологий и атомной энергии^[625]. После 1986 года этот сдвиг, так и не будучи доведенным до конца, был повернут вспять, в первую очередь по причине снижения цен на углеводороды. Но суммарное воздействие процессов модификации мирового энергетического потребления в итоге привело к существенному и достаточно резкому изменению соотношения сил между ОПЕК и странами – потребителями нефти с точки зрения определения положения дел на нефтяном рынке – прежде всего, с точки зрения определения цен. Нефтяной картель в первой половине 80-х годов оказался между молотом и наковальней – потребителями, снижавшими свои аппетиты к «черному золоту», и другими производителями, наращивавшими добычу, наступая на пятки ОПЕК.

Конечно, столь масштабное изменение в балансе энергодобычи и энергопотребления не могло произойти в одночасье. Однако, как бы парадоксально это ни звучало, до какого-то момента наращивание добычи нефти вне ОПЕК и сокращение потребления рассматривались членами картеля как желательное развитие событий. Высокие цены, стимулировавшие рост добычи за пределами организации, представлялись действенным орудием, откладывавшим наступление неминуемой эры «после нефти» для всего региона Большого Ближнего Востока^[626]. Такая позиция производителей имела солидное философское обоснование – опасение скорого истощения ресурсов (resource scarcity), зародившееся в научных кругах в конце 60-х годов, во времена, предшествовавшие самому первому кризису, а к 80-м ставшее частью широкого общественного и политического дискурса в условиях роста популярности мирового «зеленого движения».

Эти философские и политические выкладки уходили корнями в проекции ученых-геологов и экономистов. В начале 80-х годов было выпущено немало прогнозов (как зачастую случается с прогнозами – некорректных) о возможном объеме и дате «пика» мировой добычи нефти в целом и нефти ОПЕК в частности. Хронологические рамки часа Х колебались между серединой 1980-х и 2000-ми годами. Этот прогноз оказался чрезмерно пессимистичным. Дискуссии относительно «нефтяного пика» ведутся до сих пор, и, по различным сценариям – например, в главном издании МЭА «Прогноз мировой энергетики 2019» – он ожидается в коридоре между серединой 2020-х и 2040 годом^[627]

. В исследовании Министерства энергетики США от 1983 года суммарное производство нефтяного картеля на 1985 год оценивалось в 41 мбд, что в итоге оказалось выше реального уровня более чем в два раза^[628]. Уместно отметить, что оценка близившегося кризиса советской нефтяной промышленности разведсообществом США, о которой было рассказано выше, методологически базировалась на тех же самых принципах.

Особенно остро страх перед грядущим «концом нефти» ощущался в малых государствах Персидского залива, где в 70–80-е годы принимались серьезные меры по диверсификации экономики. Например, министерская делегация Кувейта совершала поездки по американским шахтерским городкам, желая извлечь уроки из того, как в таких местах организована «жизнь после угля». Не оспаривая в целом предположения об истощении природных ресурсов, отметим, что общие доказанные запасы нефти с 1980 по 2000 год были увеличены в два раза^[629], так что паниковать по этому поводу в 80-е годы, скорее всего, было преждевременно. Но в 80-е годы это воспринималось по-другому. По крайней мере в условиях высоких цен на нефть – первый индикатор дефицита любого товара – ресурсное изобилие не было таким уж очевидным для современников.

В свете вышесказанного становится понятно, почему начиная с 70-х годов Эр-Рияд вместе со странами Европы всячески побуждал Вашингтон к принятию более эффективных мер по энергосбережению и наращиванию добычи. В ОПЕК, особенно в королевстве, требовали соответствующих политических дивидендов за то, что арабские страны, взяв на себя бремя ответственности за обеспечение мира достаточным объемом углеводородов, были вынуждены поддерживать уровень добычи гораздо выше собственных финансовых нужд. Проведение такого, на первый взгляд, «нелогичного» курса производителями было возможным благодаря успешному действию новой модели отношений между странами ОПЕК и развитым миром, которая создала не только климат доверия между игроками с, казалось бы, противоположными интересами, но и наложила на страны – производители нефти определенные обязательства по поддержанию стабильности мировой экономики.

8.2 ОПЕК в меняющейся системе координат: от регулирования цен к введению квот для регулирования добычи