Эра смерти. Эра империи

Он все-таки протянул руку, словно желая прикоснуться к ее лицу, и ответ на вопрос оказался ясен. Мьюриэл отпрянула.

Турин стоял на пороге, забыв опустить руку, и смотрел на нее. Ее реакция не поразила его – он ожидал подобного, – но выражение его лица внезапно переменилось, исказившись гримасой боли. Он опустил руку, склонил голову и уперся взглядом в землю.

– Ты бы все-таки поболела за меня. Знаю, ты в это не веришь, но я пытаюсь все исправить.

– Что исправить?

– Все.

– Думаешь, получится? Ты можешь заглянуть настолько далеко?

Она ожидала, что он, как обычно, ответит утвердительно. Все знали, что он видит то, что произойдет, а он использовал эти знания против других. Врал о том, что видит, поэтому его видениям никто не доверял.

– Нет, – сказал он. – Не настолько далеко. И лабиринт все время меняется. То мне кажется, все получится, а на следующий день уже нет. А сейчас…

– Что?

– Может, я старею. – Он пожал плечами. – Но надеюсь, однажды я смогу загладить вину перед тобой. Хотя бы частично. Вот только у меня плохо получается.

– Что?

– Быть хорошим. Подозреваю, нужно тренироваться. Думаю, я многое сделал неправильно. Пожертвовал Брин. Ты об этом знала? Дважды обрек ее на преждевременную смерть. – Его плечи обмякли. – Я решил, что на то есть хорошая причина, но получилось не так, как должно было. А еще Персефона. Она только что умерла, ты знала? Наверное, нет. Ты с ней не знакома. Ей я тоже жизнь испортил. Украл единственный шанс на счастье. Отчасти поэтому я здесь.

Его слова привели Мьюриэл в замешательство. Она полагала, у отца всегда все выходит так, как он хочет. Раз он знает будущее, значит, все уже решено, так она думала. То ли он опять лжет, то ли происходит что-то другое. Она его ненавидела. Весь ее мир так долго зижделся на ненависти, что это новое событие угрожало выбить почву у нее из-под ног. Неизвестность всегда наводила ужас, и она впервые испугалась не самого отца, а за него – за них обоих.

– И с Трессой я поступил так же, – сказал Турин. – И с Тэшем, и с… Что ж, список бесконечен, не так ли? Был ли я прав? Или ошибался? Честно, не знаю. Я не вижу разницы между тем, чего хочу, и тем, что правильно. Не знаю, как это понять. Элурия могла бы научить меня, но… с моим послужным списком мне некому доверять, верно?

Опять это лицо. Усталое… нет, измученное.

– Подожди. – Она зашла в дом и сняла с колышка у рукомойника старую сумку. Обычно она собирала в нее грибы и ягоды. Вернувшись к двери, она протянула ее Турину. – Возьми.

В кои-то веки ей удалось его запутать. Приятное зрелище.

– Зачем?

– Ты не можешь тратить время, проверяя меня.

– Проверяя тебя?

– Хватит врать! – воскликнула она. – Ты же за этим пришел. Сам знаешь. Я тоже знаю, так что просто прекрати!

Отец промолчал.

– Видишь, вот какой ты на самом деле – ужасный. Вот что тебе надо перестать делать. Бери сумку!

Он взял ремень и принялся разглядывать суму.

Может, он притворялся. Отец был мастером по части лжи, обмана, зла и коварства, так что, возможно, он лицедействует. Но один вопрос не давал ей покоя, не позволял ей отвернуться от него окончательно: почему? Какая ему выгода от того, что он пришел сюда, отдал ей ключ? Может, она просто не могла увидеть, что он задумал. Обычно так и бывало, но правда также заключалась в том, что если кто и мог исцелить мир, если кому это и было по силам, то только ее отцу.

И если есть хоть малейший шанс, что он говорит правду…

Мьюриэл не была готова поставить на него и уж точно не собиралась за него болеть, однако…

– Я буду за тобой приглядывать.

Он с подозрением изогнул брови.

– Буду иногда проверять, как у тебя дела… когда заскучаю, – пояснила она. – Каждый раз, когда ты совершишь поступок, который я одобрю, каждый раз, когда я почувствую, что моя ненависть к тебе ослабевает, я буду посылать тебе… – Она задумалась, осматриваясь. Взгляд упал на мешок с перьями, и она улыбнулась. Схватив маленькое белое перышко, показала ему. – Вот это. Перышко.

– Почему?

– Это символ подъема, обновления духа, воплощение надежды.

Он кивнул. Она увидела, как расплывается в улыбке его лицо.

– Ты же понимаешь, что даже с моей помощью твои шансы на успех ничтожно малы.

Наклонившись, он заглянул в хижину:

– У тебя много перьев.

– Я собиралась шить подушки.

Он взглянул на сумку у себя в руках.

– Значит, если я наполню ее перьями, ты сможешь простить меня? Как думаешь?

– Не выйдет. Это займет вечность.

– Нет, не так долго. Уверен, я закончу прежде, чем деревья научатся ходить, а камни говорить. – Он подмигнул.

Она усмехнулась и махнула перышком:

– Маленькие перышки – большая сумка.

– Но если получится?

Она пожала плечами:

– Может быть.

Он кивнул:

– Справедливо. – Он посмотрел на нее, и на секунду ей показалось, что он снова попробует дотронуться до нее. Он не стал. – Полагаю, мы не скоро встретимся вновь.

– У меня нет твоего дара, но я считаю, что мы видимся в последний раз.

– Как сильно ты в меня веришь. Я потрясен.