Еретик

Оптимизм Альта усилил и мои надежды на «подарок» — положительные результаты опыта над шимпанзе. День Х настал. Ради него я прибыл в Зону, ради него хватал радики и рисковал шкурой. Наконец, вопрос, занесенный, как меч, над моей семьей, разрешится.

— Можем отправиться к нефтебазе от ученых, — предложил Альт.

— Не уверен, что захочу куда-либо идти. Надеюсь, больше не придется экстримальничать.

— А-а, понимаю. В свою очередь надеюсь по возвращении застать тебя на станции.

Я подумал, прежде чем дать ответ:

— Да, отпразднуем вместе.

С размаху хлопнули ладонями, крепче обычного пожали, словно договор запечатали.

Уже на лестнице Альт обернулся и посоветовал:

— Не расставайся с оружием, как ходжа с туфлями.

Подмигнул и скрылся в люке. Вот так вот: воодушевил, а потом скинул на землю. Я огляделся. Каждое лицо казалось подозрительным. Сердце Оазиса — одна из сталкерских легенд. Наравне с Монолитом будоражит умы многих.

Я сгреб в ладонь крестик и закрыл глаза. Боже, огради от завистников и зло помышляющих. Да избавлюсь от ненавидящих меня. «Услышь меня, Господи, ибо благо — милость Твоя».

— О, заутреня? — усмехнулся Медведь.

Я еле удержался, чтобы не огрызнуться. Кто бы уж смеялся, раб Зоны.

— Гаваец тебя хвалит, Поп, — позевывая, сказал Дикарь, рывком сел и начал осматривать автомат. — Говорит, зажиточен, как поп. Говорит, может, ему Бог помогает. Только в Зоне Бога нет. Здесь можно надеяться только на себя.

Медведь щелкнул пальцами, подтвердил:

— Верно. На Бога надейся, а сам не плошай. Или вот еще: кто сам себя стережет, того и Бог бережет.

— Деньга — не Бог, а полбога есть, — подключился Дикарь, подбросив на ладони монету. — Что на Большой Земле, что в Зоне, Бог един, — Дикарь осмотрел недоуменные лица и пояснил: — Деньги.

Сталкеры заржали.

Хорошее настроение улетучилось. Раздраженный, я поднялся в зал.

— Аллоха! — как всегда вскрикнул Гаваец.

— Тебя еще не тошнит? — пробурчал я. — Ладно, не обращай внимания. Дай-ка что-нибудь пожрать.

— Ай момент.

С мрачным видом я уминал хлеб с луком и сыром и косился по сторонам. В голове крутились параноидальные строки: «Ибо враги мои говорят против меня, и подстерегающие душу мою советуются между собою».

Завибрировал КПК. Странно, Студент не подключался к сталкерской сети. Я открыл сообщение и почувствовал, как череп охватил легкий холодок. «Семецкий умер», — прочел я. Некоторое время тупо смотрел в экранчик, потом смущенно кашлянул и, пытаясь сохранить невозмутимый вид, продолжил завтрак.

На выходе Гаваец бросил мне вслед:

— Удачной охоты, Поп!

— Извини, сегодня хабара не будет.

Гаваец изумился, всем своим видом показал ожидание пояснений, но я не был настроен на болтовню.

После душного тепла станции мороз пробил на дрожь. Комбинезону, особенно со свинцовой пропиткой, до пуховика далеко. Зима только начиналась. До серьезных холодов надо было убраться из Зоны или хотя бы вернуться на агропромовскую базу. Там найдутся вещички потеплее. К примеру, толстенький бушлатик, за воротом которого можно упрятать полчерепа.

Тучи собрались внушительные: важные, жирные, смурные, — как хари чиновников. Еле передвигались, смотрели на меня свысока, будто могли в любой момент раздавить. С запада потягивало ветерком, отчего мороз делался более колючим. Голова, обтянутая резиной, превратилась в подушечку для иголок. Казалось, глянешь в зеркало — увидишь ежа. Не спасали и утеплительные манжеты вокруг панорамного стекла. Челюсть сводило чуть меньше, там хоть какая-то растительность, а вот лысину пробирало до кости. Гляди, и мозг застудишь и станешь тем же, на кого надевал наручники, — отморозком.

Благо, лагерь ученых расположился недалеко. Не прошло и десяти минут, как я заметил маскировочную сеть и поблескивающие под ней антенны. Как ни странно, «свободовцев» не увидел, даже когда подошел к лагерю вплотную.

В герметизационном отсеке набрал полные легкие воздуха, но не услышал ни звука. Ждал, пока не надоело. Выдохнул, ругаясь, попробовал открыть вторую дверь и… получилось, влегкую.

Лампы в коридоре мигали, точно глаз при нервном тике. Ни речи, ни шагов.

— Повымерли, что ли, — пробормотал я и скинул автомат в ладони.

Мастерская Новикова пустовала, как и спальный отсек. Неужели ученые обманули меня, улетели?

— Осторожнее, — донесся шепот из тьмы лаборатории.

— Свети ровнее, — ответил раздраженно бас.

Включился аварийный свет, красный, как глаза Миледи. Я растерянно осмотрел разгромленную лабораторию, валяющегося на полу Озерского. Герман в разорванном халате выключил фонарик. Новиков захлопнул дверцу электрощита, провернул в замке ключ, бегло взглянул на меня, бросил Герману:

— Помогите коллеге, он истекает кровью.

Техник и сам выглядел плохо: в ссадинах, волосы взлохмачены, при первых же шагах обозначилась хромота.

— Что здесь произошло? — спросил я.

— О, Боже! — воскликнул Герман.

— Что там, профессор? — сердито произнес Новиков.

— Излом… сбежал!

Крышка усыпальницы монстра была поднята. Видимо, нарушилось электроснабжение, замки открылись, наркотик перестал поступать в организм…