Эркюль Пуаро

– Честно говоря, я и сам не понимаю почему, – развел руками Пуаро. – Может быть, потому, что когда два года назад я сидел в клубе одного моего приятеля и очень неважно себя чувствовал (я не люблю воздушных налетов, я не смельчак, хотя мне и удается скрывать это), так вот, я говорю, когда я сидел в курительной клуба моего приятеля с отвратительным чувством вот здесь, – Пуаро выразительно погладил свой желудок, – там что-то бубнил клубный надоеда, добрейший майор Портер. Он рассказывал длинную историю, которую никто не слушал, кроме меня. А я слушал потому, что хотел отвлечься от мыслей о бомбах, и потому, что факты, о которых он рассказывал, показались мне интересными и наводящими на размышления... И я еще тогда подумал о возможных последствиях той ситуации, о которой рассказывал майор. И теперь действительно кое-что произошло.

– Но нечто неожиданное, да?

– Наоборот, – возразил Пуаро. – Произошло именно то, чего можно было ожидать, и это само по себе является примечательным.

– Вы ожидали, что произойдет убийство? – недоверчиво спросил Спенс.

– Нет, нет, нет!.. Но жена вторично выходит замуж. Существует возможность, что первый муж жив? Да, он жив. Он может появиться? Да, он

появляется. Значит, вероятен шантаж. Он и имел место. Есть возможность заставить шантажиста молчать? Ma foi[76], его заставили замолчать!

– Ну, – сказал Спенс, с некоторым недоумением глядя на Пуаро, – я полагаю, все эти дела происходят примерно одинаково. Это обычный вид преступления – шантаж, приведший к убийству.

– Вы хотите сказать – банальный? В общем-то вы правы. Но данный случай интересен, потому что, видите ли, – безмятежно сказал Пуаро, – в нем все как-то... нетипично.

– Нетипично? Я не понимаю, почему вы так считаете.

– Потому что в нем нет ничего... как бы это сказать... ничего такого, что имело бы правильные очертания...

Спенс удивленно смотрел на Пуаро.

– Старший инспектор Джепп, – заметил он, – всегда говорил, что у вас уклончивые суждения. Дайте мне хоть один пример того, что вы называете неправильным.

– Ну, умерший человек, например. Он совершенно неправильный. Разве вы этого не чувствуете? Ну да, может быть, у меня богатое воображение. Тогда возьмем такой пункт: Андерхей прибывает в «Олень». Он пишет Дэвиду Хантеру, Хантер получает письмо на следующий день... наверно, за завтраком.

– Да, это так. Он говорил, что получил письмо от Ардена в это время.

– Это было первое сообщение – не правда ли? – о прибытии Андерхея в Вормсли Вейл. И что же он делает прежде всего? Спроваживает сестру в Лондон...

– Это вполне понятно, – сказал Спенс. – Он хочет развязать себе руки, чтобы направить события в нужное ему русло. Он опасается, что женщина проявит слабость. Он верховодит в семье. Миссис Клоуд у него совершенно под каблуком.

– О да, это сразу видно... Итак, он посылает ее в Лондон и навещает этого Инока Ардена. Мы имеем довольно ясное представление об их разговоре благодаря Беатрис Липпинкотт, и, что сразу бросается в глаза, Дэвид Хантер не уверен, был ли человек, с которым он разговаривал, Робертом Андерхеем или нет. Он подозревал, что это так, но не знал точно.

– Но в этом нет ничего странного, мосье Пуаро. Розалин Хантер вышла замуж за Андерхея в Кейптауне и поехала с ним прямо в Нигерию. Хантер и Андерхей никогда не встречались. Поэтому, хотя, как вы говорите, Хантер подозревал,

что Арден – это Андерхей, он не мог знать этого наверняка, потому что никогда не встречал этого человека.

Пуаро задумчиво посмотрел на инспектора Спенса.

– Так, значит, вы не видите в этом ничего... странного? – спросил он.

– Я знаю, к чему вы клоните. Почему Андерхей не сказал прямо, что он Андерхей? Ну, я думаю, это тоже объяснимо. Респектабельные люди, когда они совершают что-нибудь нечестное, любят сохранять видимость респектабельности. Они предпочитают по возможности скрыться в тени, чтоб остаться, так сказать, незапятнанными... Нет, я не думаю, что в этом есть что-то странное. Нужно учитывать особенности человеческой натуры.

– Да, – сказал Пуаро. – Человеческая натура. Вот, по-видимому, настоящий ответ на вопрос, почему я так заинтересовался этим делом. На судебном дознании я присматривался ко всем присутствующим – особенно к Клоудам. Их так много, все они связаны общими интересами и при этом так различны по своим характерам, мыслям и чувствам. Все они много лет зависели от одного сильного человека, главы семьи, от Гордона Клоуда! Я не хочу сказать – действительно зависели. У всех у них есть свои средства к существованию. Но все они, сознательно или бессознательно, тянулись к Гордону, искали в нем опору. А что происходит, спрошу я вас, инспектор, что происходит с плющом, когда дуб, вокруг которого он вился, рухнет?