Эркюль Пуаро

– Успокойтесь, мадам. И ответьте мне на другой вопрос. В тот вечер, когда вы звонили по телефону Линн Марчмонт, из дому вы пошли к телефону-автомату возле почты, не так ли? Вы кого-нибудь встретили на площади?

– О нет, мосье Пуаро, ни души.

– Но я понял так, что вам пришлось одолжить двухпенсовую монету, потому что у вас было только полпенни.

– О да, мне пришлось попросить ее у женщины, которая вышла из телефонной будки. Она дала мне двухпенсовик вместо моих полпенни.

– Как она выглядела, эта женщина?

– Да похожа на артистку. Оранжевый шарф на голове... Забавно, но почти уверена, что где-то видела ее раньше. Ее лицо показалось мне очень знакомым. Я думаю, это была одна из тех, кто переселился в иной мир. Но я, знаете ли, так и не смогла вспомнить, как и когда я была с ней знакома...

– Благодарю вас, миссис Клоуд, – сказал Эркюль Пуаро.

ГЛАВА 15

Линн вышла из дому и взглянула на небо.

Солнце садилось. Небо было не красное, а сияло каким-то неестественным багряным светом. Тихий, безветренный вечер. «Будет буря», – подумала Линн.

Ну, время пришло. Она больше не может откладывать. Она должна пойти на ферму «Высокие ивы» и рассказать Роули. По крайней мере, на это он имеет право: она скажет ему сама... хотя, конечно, легче было бы написать письмо.

Решение принято, окончательно принято, говорила она себе и все же внутренне как-то странно противилась этому. Она огляделась вокруг и подумала: «Итак, прощай всё – весь мой мирок, мой собственный образ жизни». Ибо у нее не было иллюзий. Жизнь с Дэвидом будет рискованной игрой, приключением, которое может обернуться и плохо и хорошо. Он сам раньше предупреждал ее...

В ночь убийства по телефону...

А теперь, несколько часов назад, он сказал: «Я намеревался уйти из твоей жизни. Я был глупцом, когда думал, что смогу оставить тебя. Мы поедем в Лондон и сразу поженимся. О да, я не собираюсь давать тебе возможность колебаться. Здесь у тебя корни – корни, которые держат тебя. Я должен вырвать тебя с корнями. – И добавил: – Мы сообщим об этом Роули, когда ты будешь уже настоящей миссис Дэвид Хантер. Бедняга. Лучше всего сообщить ему об этом именно так».

Но с этим она не была согласна, хотя ничего не возразила Дэвиду. Нет, она должна сообщить Роули.

И вот теперь она шла к Роули!

Буря уже начиналась, когда Линн постучала в дверь «Высоких ив». Роули открыл и удивился, увидев ее.

– Хелло, Линн! Почему ты не позвонила мне и не сказала, что собираешься прийти. Ты могла не застать меня дома.

– Я хочу поговорить с тобой, Роули.

Он пропустил ее вперед и сам последовал за ней в большую кухню. На столе стояли остатки ужина.

– Я собираюсь установить здесь новую плиту, – сказал он, – Тебе будет легче хозяйничать. И новую раковину...

Она прервала его:

– Не строй планов, Роули.

– Ты хочешь сказать, пока эта бедняжка не похоронена? Да, это действительно довольно бессердечно. Но она, по-моему, никогда не была особенно счастливой. Была больна, наверно. Так и не смогла прийти в себя после того проклятого воздушного налета. Во всяком случае, она мертва и до нее мне нет дела... или, вернее, – нам с тобой...

Линн собралась с духом:

– Нет, Роули. Не говори «нам с тобой». Не говори о нас как об одном целом. Именно об этом я пришла сказать тебе...

Он пристально посмотрел на нее. Она сказала спокойно, ненавидя себя в эту минуту, но не колеблясь:

– Я выхожу замуж за Дэвида Хантера, Роули.

Она не совсем знала, чего именно ожидает – протеста, быть может, взрыва гнева, но уж конечно не того, как Роули воспринял это.

Некоторое время он пристально смотрел ей в лицо, затем круто повернулся, перешел в другой конец комнаты и долго возился с кочергой у печки.

Наконец он снова повернулся к ней с почти отсутствующим видом.

– Так, – сказал он. – Ну, давай объяснимся. Ты выходишь за Дэвида Хантера? Почему?

– Потому что люблю его.

– Ты любишь меня.

– Нет. Я любила тебя... давно, когда уезжала. Но я четыре года не была здесь... И я изменилась. Мы оба изменились.

– Нет, – сказал он спокойно. – Я не изменился.

– Ну, может быть, ты не так сильно изменился...

– Я совсем не изменился. У меня и возможности не было измениться. Я ведь продолжал здесь гнуть спину. Я не прыгал с парашютом, не высаживался ночью на прибрежные скалы и не закапывал людей под покровом темноты.

– Роули!

– Я не был на войне. Я не сражался. Я не знал, что это такое! Я вел здесь прекрасную, спокойную жизнь – в глуши, на ферме. Счастливчик Роули! Ты бы стыдилась такого мужа!

– Нет, Роули... О нет. Дело совсем не в этом!

– А я говорю тебе, что в этом!

Он подошел к ней ближе. Кровь прилила у него к голове, резко обозначились вены на лбу. А этот взгляд... Она однажды видела такой взгляд, когда проходила мимо быка в поле. Бык закидывал голову, рыл землю копытом, медленно наклонял лоб с огромными рогами... Доведенный до тупого бешенства, слепой ярости...