Ещё один плод познания. Часть 2 (СИ)

Неслышно подошла Аннет, обняла сзади за плечи.

- Ну, расскажи, что было? И когда, кстати, ты мне продолжение "Избавителя" дашь?

- Могу уже сейчас. Только читай не отвлекаясь; а если устала, то лучше завтра вечером.

- Завтра родители приедут, засидимся допоздна. Давай сегодня... Только ты мне сначала расскажи об этой своей встрече... и что же всё-таки на тебя так сильно подействовало?

- Ты же знаешь, - сказал он тихо и утомлённо, - что мне иногда надо... Этот комиссар, - перескочил Мишель на другое, - он и женщина, психолог-аналитик, что приехала с ним, - они же, я тебе говорил, занимались - или, может, ещё занимаются, - этим делом о взрыве на речке... И их обоих это странным образом захватило; потому-то они так и хотели, прочитав моё сказание, встретиться со мной... хотя оно им и само по себе понравилось, я чётко вижу... И я даже думаю, что они уже знают... впрочем, давай я тебе всё действительно по порядку...

- А что "тебе иногда надо"? Ты не досказал об этом... - Аннет старалась не упускать прерванные им самим фразы, казавшиеся ей важными. Она знала - когда его что-то захлёстывает, он начинает перебивать сам себя, - и умела "упорядочивать" разговор.

- Да мысленно просмотреть всё от начала, как будто фильм, понимаешь?.. Вот и на сей раз я не мог без этого...

- И на чём я прервала сейчас твой фильм? - спросила она.

- На ранении. На больнице. Скалу "орлов смерти" мы уже взорвали, Аннет... - Он загасил одну сигарету, прикурил следующую...И вот сейчас... знаешь, вот как будто вижу, что пришли товарищи... тот самый Алекс, и Адам... и они рассказывают...

Они пришли на следующий день после операции, принесли фруктов, пирожных, конфет... Шумно радовались, что он "в порядке", а через месяц опять будет - молодой и сильный, - стоять в охране и рулить на мотоцикле... "А со сцеплением как быть, если ногу схватит?" - подумалось ему; но он решил, что купит мотоцикл с автоматической коробкой передач. Тогда левая нога будет по-любому не при деле... Получалось, что с ним, с Мишелем, всё будет, наверное, в норме... Но он узнал тогда и о печальном, о страшном. Операция, в которой они участвовали, была настоящим, полномасштабным боем, в ней, оказалось, одних погибших было десятеро, а раненых - более тридцати... На срочной службе не довелось им побывать в подобном сражении, да и на резервной не факт, что ещё хоть раз предстоит кому-то из них такое - разве что грянет большая война... Вторым же из упавших замертво на его глазах - одновременно с Гаем, - был разбитной Марко, двинутый на футболе... дня за три до того он, сцепившись с Алексом в споре о сборной Аргентины, твердил, что она обязана выходом в финал только вратарю и что аргентинским болельщикам надо бы вскладчину организовать ему прижизненный памятник... Боже мой... как же это так, ребята...

И ещё рассказали друзья о том, что в тех серо-бежевых домах, захваченных взрывом автобомбы... что там, кроме террористов, были ещё убитые; и было в их числе несколько детей... Это просто было СКАЗАНО. Там были дети. И ни сам Мишель, ни товарищи - никто из стрелявших в этот смертоносный грузовик не надеялся на то, что чья-то длань поставит перед ними весы, чтобы соизмерить ужас этого обстоятельства с теми ужасами, которые они все вместе - разведчики, пехотинцы, танкисты, артбатальонщики, - обязаны были предотвратить и предотвратили. Весов никто не даст, они это понимали. И понимали, что решившийся быть защитником - обречён на то, чтобы поступать жестоко. И что никого не может защитить тот, кто не возденет на душу свою бремя беспощадности к врагу.

Страшный взрыв грузовика-бомбы убил в том числе детей... Он, Мишель Рамбо, стрелял... стрелял вместе с товарищами; и ведь Бог не обидел его меткостью, он и дротик с нашлёпкой в детском саду, и шарик ударом ракетки умел направить куда целил... И посланные им снаряды из гранатомёта были в числе тех, что воспламенили эту автобомбу... Так было нужно. Он понимал это тогда, понимает и сейчас. "Мы сделали то, что сделали. Нам было кого спасать. Маленькая дочь Тетрарха лепетала - мне страшно, папа... У Адама уже тогда был сын трёхлетний... У меня самого тогда ещё не было детей, но в моей жизни была Ноэми... Ноэми, которую я спасти не мог..." Живущий и желающий быть защитником обречён выбирать - к кому быть жестоким. И нет порой возможности ударить только по самой бездне зла, не погубив вместе с нею и тех, кого она держит близ себя, превратив в заложников... Разъять - нельзя... А значит - надо ударить и нести затем бремя знания. И вины, которую ни на чью душу не скинешь, как белый шарик лёгким "флипом" под сетку. "Скидывать" - не на кого. Террористы, что прятали машину-бомбу меж домами, где были дети, не могут быть "виновны" в чём-либо: нелюдю - нелюдево, суд совести - удел человеческий...