Эскадра

Командиром БЧ-4 главным «радистом» назначили лейтенанта Крашенко Павла Борисовича. К нему в подчинение попали Марк – заместителем, и мой братец Олег, вернее Новик, зачисленный в команду мичманом в качестве инженера-радиотехника.

Боцманское хозяйство по праву принял наш Дитрих, возглавивший тридцать человек боцманской команды.

Всего команда линейного крейсера «Тур» насчитывала 680 человек. В два раза меньше, чем экипаж его прототипа «Дерфлингера».

Командирский мостик на балкере «Фортуна» занял капитан первого ранга Марычев Сергей Фёдорович, его старпомом стал капдва Симаков Леонид Петрович, штурманом – лейтенант Фролов Михаил Сергеевич, стармехом – капдва Анненков Алексей Сергеевич, начартом – лейтенант Григорянц Размик Артакович.

Там же на балкере разместилась боевая группа десанта числом в двадцать человек во главе со Ставром и его замом Стингером. Приписанные к балкеру команды торпедных катеров «Волк», «Рысь», «Пардус» и «Тигр» насчитывали по шесть человек каждая. Всего на «Фортуну» зачислили 320 моряков. Итого тысяча на оба корабля.

По требованию вышестоящего начальства меня утвердили координатором эскадры, что-то вроде комиссара всей экспедиции без права командования кораблями и экипажами. В мою команду вошёл Валет начальником особого отдела, Сашка (Шет) и Ванька (Зуб) вестовыми, и Ополь оператором-хроникёром.

И, пока в прошлом медленно рождались наши корабли, в нашем времени их экипажи с утра до вечера учились на них воевать. Казалось бы, чему можно научить профессионалов. Оказалось, много чему.

– Мне, конечно, приятно открывать вам глаза на мир, будоража пытливый флотский ум, – в своём неповторимом стиле внушал капитан Супрунов, глядя, как опытные моряки слегка подрастерялись в освоении пушечного линкора постройки начала прошлого века. – Но я не заезжий лектор, а полномочный представитель великой инквизиции, и кое-кому могу сделать больно, и тем самым оживить сознание и придать ускорение тугодумам и бездельникам.

Удивительно, но никто из нынешних моряков не умел работать на старых горизонтальных дальномерах, старинных ламповых рациях, понятия не имел о старых системах управления огнём, не говоря уже о башенных орудиях и управления ими. Самым паршивым было то, что тренироваться и упражняться было не на чем. В стране не осталось ни одного линкора или крейсера начала 20 века. Дошло до того, что все спецы на неделю отправлялись стажироваться на крейсер «Аврора», стоящий на приколе у питерской набережной. Возили моряков самолётами, а что делать?

Всех без исключения моряков от матроса до капитана корабля инструкторы гоняли до седьмого пота, доводя до состояния, когда разбуженный среди ночи каждый без запинки мог ответить на любой вопрос по специальности. Особо строго старики-наставники относились к артиллеристам, от которых во многом зависел успех боя. Их тиранили и теоретически, и на тренажёрах, и дважды возили в Питер на «Аврору». Вместе с наставниками повсюду успевал капитан Супрунов, который упрямо гнул свою линию под хохот экипажа:

– Истинно говорю, матросы они, как дети малые. Спроси любого ребёнка, кого он больше любит папу или маму, и он тут же ответит: стаканчики с мороженым. И любой честный матрос тоже сразу признается, что хочет не служить, а спать. Поэтому его надо настойчиво к службе принуждать. Но и это не главное, много хуже то, что наш матрос, выспавшись, становится не в меру любопытным и шаловливым. Нагуляв после сна аппетит, он непременно рванёт в хлеборезку воровать масло, и, пробегая по коридору, обязательно ткнёт пальцем с обгрызенным ногтем в большую круглую кнопочку на симпатичном приборчике, и, услышав громкий щелчок, радостно подпрыгнет и помчится дальше. И нет ему, шалуну дела до того, что он вывел из строя систему управления огнём главного калибра.

Конечно, все понимали, что потешные капитанские монологи произносились исключительно для красного словца. На самом деле, никого подгонять не требовалось, в экипажах собрались исключительно добровольцы, сознательно пошедшие на известные лишения и трудности. Не смотря на изматывающую однообразную рутину занятий, никто и не думал сачковать, все без исключения добросовестно пахали, прекрасно отдавая себе отчёт, что пока им достаются только цветочки, а ягодки придётся отведать на кораблях.

И, хотя времени на все неотложные дела катастрофически не хватало, я умудрялся изредка общаться с профессором Артемьевым.

– Совсем ты, Паша, забыл старика, – притворно проворчал профессор, улыбаясь, – так ведь, и вся наука скоро встанет. Ты всё воюешь, да эшелоны с золотишком грабишь, а кто головой думать будет?

– Вы меня удивляете, Сергей Иванович, – я скорчил удивлённую гримасу. – Во-первых, грабил не я, а во-вторых, разве можно думать иными частями тела, кроме головы?