Эскадрон, сабли наголо!

– Да ну его! – отмахнулся Гончаров. – День сегодня какой-то у меня неудачный. С утра еще не задался. То новый взводный на построении взъелся, теперь вот еще и каптенармус взбучку дал.

– Да ладно тебе, Иванович – он не злопамятный, – махнул рукой Бабкин. – Тем паче за тебя сам вахмистр горой стоит. Вон давеча писарю своему выговаривал, что его в строевые скоро переведет, а тебя заместо него возьмет. «Ибо порядку и грамотности у Гончарова больше, чем у Никифора!» – продекламировал, подняв палец, Антип. – Во! Именно так он и сказал. Так что не боись, каптенармус тебе не страшен, а вот что взводный взъелся – это, конечно, плохо. Взводный, он хоть и самый маленький из господ офицеров, поставленных над нами, но ведь все время мы у него на виду. Много может крови нашему брату попить. Эх, тебе бы к нам, в нестроевые перейти, да куда уж там, не возьмут из фланкеров, молод ведь еще и ремеслом никаким, окромя грамоты, не владеешь. А может, все-таки поедешь в писари? Но это ведь тебе Никифора надобно подсидеть? – и он внимательно посмотрел на Гончарова.

– Не буду я никого подсиживать, – буркнул тот. – Мне и в моем отделении неплохо. Скучно у вас там, у нестроевых.

– Скучно ему! – хохотнул Бабкин. – Не набегался еще, что ли, не настрелялся? Э-эх, молодо-зелено!

В это время дверь распахнулась, и с эскадронного интендантского склада на улицу вышел Силович.

– На вот, примерь! – буркнул он, сунув Тимофею сапоги. – Ну, хороши ли, не жмут?

– Как раз на чуток лишь больше, на портянку самое оно, – проговорил радостно Тимофей. – И кожа какая хорошая, мягче, чем обычно бывает.

– Конечно, мягше, – фыркнул Сошников. – Унтерам обычно такие дают или трубачам.

– Спасибо, Ефим Силович, – поблагодарил командира Гончаров. – Вот теперь и в поход идти можно.

– Ла-адно, чего уж там, свой же, – проворчал унтер. – А до похода нам, Тимоха, еще дожить как-то надо. Новый взводный шибко глаз на тебя свой нацелил. И мне вон, видишь, за тебя перепадает. Сегодня строевым шагом будешь перед ним ходить. Так мой тебе добрый совет: ты лучше старые сапоги начисть и салом их размягчи. В них пока ходи, а то новые не разношены как следует, так всю ногу ими собьешь до пузырей. Ох, тогда ведь измучишься!

– Понял, Ефим Силович, спасибо вам за участие и за совет, – поблагодарил отделенного Тимофей.

– Да ладно, – махнул тот рукой. – Зайди вон в бумаге интендантской роспись поставь. Порядок, он завсегда должен быть в таких делах. А ты чего тут встал? – перевел он взгляд на застывшего с корзиной в руках Антипа.

– Так я за чистым исподним для их благородий, господин унтер-офицер, – пробормотал тот.

– Ну вот и иди, значиться, за исподним, – насупился Сошников. – Зевает он тут, уши развесил!

Три дня длилась «индивидуальная строевая подготовка» для Тимофея. И это помимо той, которую и так задавал господин прапорщик для своего взвода. Два часа личного времени после ухода за лошадьми топал ногами Гончаров на небольшой площади перед ханским дворцом, отдавал честь, делал парадные приемы с оружием и без. Командовал при этом Сошников, а господин прапорщик поправлял, как он выразился, «полную бестолочь и болвана».

– Лучше бы приемы штыкового или стрелкового боя отрабатывали, – проговорил устало Тимоха, шагая рядом с Сошниковым. – Молодых было четверо, так и еще вон троих дали за убывших. Как с ними в бой идти, когда они в седле мушкет даже зарядить не могут?

– Господам офицерам виднее, – вздохнул унтер. – Не перечил бы взводному, сейчас бы, как все, на лавке сидел.

– Так не перечил же, Ефим Силович? – пожал плечами Тимоха. – Ну чего вот он на меня взъелся?

– А тон надобно уважительный держать с господами! – зло бросил тот в ответ. – Чай, ведь сам из подлого сословия, а бывает, вот так ответишь, словно ты ровня им. Ладно, Кравцов Павел Семенович, он как бы свой, еще с запасного эскадрона тебя знает, в деле не раз видел, в походы ходил. А другой как же? Господа, Тимоха, они завсегда чувствуют неуважительное к себе отношение, и не ровня ты им вовсе даже, и не будешь ей никогда. Заруби это себе на носу! А то так вот и будешь получать, по этому самому своему носу вечно, и другие, кто рядом с тобой есть, и они тоже. Как вот я. А оно вот мне надо, с тобой возиться?! Тьфу! Зла на тебя не хватает!

– Эх, хоть самому в господа офицеры переходи, чтобы других не подставлять, – вздохнув, пробормотал Тимофей.

– Дурак ты, а еще ведь умным себя считаешь, – махнул рукой Силович. – Ну какой вот из тебя охфицер? Аннинскую медаль обещанную получишь, и то хорошо, хоть пороть по ее статусу потом не будут. Так погоди, до нее ведь еще и дожить надо. Кода это она из столиц к нам придет? Тебя десять раз за это время можно будет выпороть с твоим-то языком.

– Все, теперь точно молчать буду, – пообещал Тимофей. – Эх, скорее бы в поход, что ли, пойти? Ничего не слышно про это?