Эскадрон, сабли наголо!

– Действие штыком: мушкет у правой ноги, по команде «коли!» переводим его в боевое положение и колем три раза чучело в самый центр, – наставлял кавалеристов Копорский. – Затем опять переводим в положение «к ноге» и снова по команде «колем!» три раза чучело. И так все три повтора по три укола. Антонов, к чучелу! Коли! Коли! Коли! Блохин, к чучелу. Коли! Коли! Коли! Гончаров, к чучелу!

Штурм Гянджи, бой у Эриванских перевалов, сражение у реки Каркарчай, атака у Аскерани, у крепости Мухрат, на персидской батарее, в долине у Дзегама – везде победу в итоге добыл яростный напор, натиск и русский остро отточенный штык. Перед Тимофеем словно бы в колыхающейся и орущей толпе персов крутился с кривой саблей сарбаз.

– Коли! – донеслась до него команда молодого румяного офицера.

Рывок вперед, резкий выброс штыка, и он пробил насквозь чучело.

– Эх! – рявкнул Тимоха, вырывая его назад. – На! – и опять молниеносный укол, только уже в верхнюю часть, где был навязан пучок соломы. – На! На! На! – три мощных глубоких укола, и, резко отскочив вбок, он влупил прикладом с разворота по изорванному чучелу. Раздался громкий хруст, и оно рухнуло на землю.

Ружье к правой ноге, приклад прижат к голенищу сапога, спина ровная, прямая, как и учили, подбородок чуть приподнят.

– Ваше благородие, драгун Гончаров действие со штыком закончил!

– Иван Васильевич, принимай подмогу, – Сошников подтолкнул вперед Гончарова. – Будет у тебя теперь за правую руку. Велено ему никакого спуску не давать и гонять, как Сивку, три недели. Найдешь дело?

– А чего не найти? Найдем, конечно, – почесав голову, проговорил старший эскадронный коновод. – Навозу-то за долгое стояние здесь много набилось. Строевые-то, они что? Они от яслей его чуть отпихнут, а нам, значится, вывози его подальше. А коли вовремя не сдюжишь и не вывезешь, так ведь с головой тогда хавном зарастешь!

– Ну вот и ладно, – кивнул Сошников. – Иди уже, дурак. Может, оно и лучше тебе с глаз долой от начальства тут быть. Жить и столоваться вместе с коноводами здесь же будешь. По порциону интендантским уже все доложено, они его сюда, к нестроевым прибавят. Ладно, Васильевич, пойду я ко взводу, у нас опять нонче строевая ходьба в почете. Все никак новый командир не угомонится.

– Ну что, парень, как звать-то тебя? – Седой дядька подслеповато оглядел стоящего перед ним драгуна. – Ну, значится, бери вилы, Тимофей, и вытаскивай весь навоз из конюшни на внутренний двор в одну кучу. Это тебе на весь день будет задание. И еще на завтрашний, и даже послезавтрашний, пожалуй, ты денек захватишь. А потом будешь его в поле из той самой кучи, что наложил, вывозить. И потом еще три таких же, как вот эта, конюшни тебя ждут. Ну и еще там, глядишь, какое-нибудь дело с лошадьми найдется. Стой! Чего, вот так вот в мундире и будешь работать? – оглядел он с головы до ног Гончарова. – Пошли за мной, подменное тебе дам, там как раз по твоему росту у меня должно быть.

Глава 8. В дозоре

Чумазый и усталый Тимоха шел, шлепая старыми, размокшими от жижи сапогами по лужам. Безымянный понурый ослик тихонько катил груженую навозом тележку по ухабистой дороге. Резкие порывы ветра продували сквозь прорехи старого, драного стеганого халата и заставляли кутаться. Ноябрь со своей привычной в это время непогодой всецело завладел Закавказьем.

– Э-эх, посторонись! А ну в сторону!

Мимо, обрызгав дорожной грязью, прошла казачья сотня. Усталые всадники бросали безразличные взгляды на оборванного погонщика и поторапливали своих коней. Их путь подходил уже к концу, вот уже они, стены Елисаветпольской крепости и ее Карабахские ворота, а за ними еда, тепло и долгожданный отдых после трудной дороги.

– Гляди-ка, Иа, вторая сотня уже за сегодня от Шуши подходит, – пробормотал Гончаров, глядя вслед отряду. – Чего-то какое-то шевеление у нас началось. К чему бы это все?

Ослик же, воспользовавшись заминкой, свесил голову и впал в дрему.

– Эй, Иа, а ну хорош спать, у нас с тобой еще три ходки осталось! – Тимофей потрепал скотинку по морде. – Пошли, пошли, лентяй, не успеем дотемна все из конюшни вывезти, опять ведь Васильевич будет ворчать. Эх ты, осе-ел, осе-ел, – протянул он со вздохом и достал из халатного кармана небольшую морковку. – Вот же какая упрямая и хитрая скотина! Сам виноват – разбаловал.

Одноосная грузовая арба со скрипом потянулась к съезду с южного Карабахского тракта в поле.

– Тимоха, бросай это дело, – крикнул, заглянув в конюшню, коновод Прохор. – Там Васильевич повелел всем нашим срочно на кузню идти, помогать мастеровым надо. Так что не до навозу пока, опосля здесь приберешься.

– А чего это за спешка такая, а, Прош? – спросил шагающего рядом коновода Гончаров. – Немного ведь до конца уборки осталось, а сейчас строевые своих лошадей придут обихаживать, и опять всю грязь наведут. Вот точно не сдам я эту конюшню сегодня.