Этика Спинозы как метафизика морали

²⁶ А.А. Столяров, описывая безнадежные попытки схоларха стоической школы Хрисиппа соединить ее доктринальный фатализм с автономией (моральной свободой) субъекта, замечает: «Ведь он мог, не создавая себе больших сложностей, рассуждать, в духе монолитного трагического сознания, весьма созвучного провиденциальному пафосу учения, примерно так: “Человек, по велению рока ты неизбежно должен был совершить этот поступок, а мы с такой же необходимостью должны похвалить или осудить тебя”» (Столяров АЛ. Стоя и стоицизм. М.: АО КАМИ ТРУП, 1995. С. 173–174). Как мы видим, в цитируемом нами письме Спиноза фактически воспроизвел смысл этой фразы, которая, кроме того, перекликается с заключением одного античного философа относительно возможности наказания для нерадивого раба. Этот раб, видимо имеющий навыки в софистике, для оправдания факта совершенной им кражи заявил: «Мне суждено было украсть», на что философ ответил: «А мне – наказать тебя».

²⁷ В этом разделе моральной доктрины Спинозы его мысль приближается к рассуждениям Жана Кальвина в его

Комментарии на послание к Римлянам (9, 14) ап. Павла: «Бог по Своему хотению удостоил милосердия того, кого было Ему угодно, а в ком захотел, осуществил строгость Своего суда. Ибо апостол хочет научить нас, чтобы в различии, которое мы видим между избранными и отверженными, наш разум довольствовался тем, что именно так и было угодно Богу – одних просветить ко спасению, а других ослепить к смерти». Речь идет у него о мотивах, по которым Господь отделил сосуды гнева от сосудов милосердия. Кальвинистская среда, в которой вращался Спиноза после своего отлучения от синагоги, могла оставить отпечаток на его миропонимании. Правда, божественная воля, лежащая в основании всякой твари, замещается у Спинозы столь же безоговорочными и неисповедимыми определениями судьбы всякой индивидуальности, исходящими от природы, субстанции и Бога. Последний лишен у него личностных качеств и самого важного из них – своеволия.

²⁸ Мудрец (sapiens) свободен от душевных волнений: Цицерон.

Тускуланские беседы IV 27; Диоген Лаэрций VII, 117; Сенека Луций Анней. О спокойствии души II.

²⁹ Сравним: Спиноза: «Никто не может желать быть счастливым, хорошо действовать и жить, не желая вместе с тем быть, действовать и жить» (IV 21) и Аристотель: высшее благо как счастливая жизнь (to eudaimonein) совпадает с благоденствием и благополучием. (Никомахова этика, I, 4, 1095 а 19–20).

Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 4. М., 1984. С. 57.

³⁰ Возможно, перед нами аллюзия на известное различение двух типов отношения человека к реальностям мира (uti и frui) у Августина (De doctrina Christiana I).

³¹ В переводе теоремы 42 ч. V «Этики» у Иванцова mens gaudet звучит как «ум наслаждается (этим блаженством)». Почему не «радуется»? А ведь это совсем разные аффекты.

³²

Еще одно определение гедонистического характера дополняет приведенные выше рассуждения о природе добра и зла у Спинозы: зло есть то, что может препятствовать нам существовать и наслаждаться разумной жизнью, поэтому нам необходимо удалять это от себя; добром же мы будем называть все то, что полезно для нашего самосохранения и наслаждения разумной жизнью (IV Прибавл. 8).

³³ Сравним у Эпиктета: «Винил ли я тебя когда-нибудь? Жаловался ли я на твое управление? Я болел, когда ты хотел того. И другие болели, но я – не противясь. Я был беден, как ты хотел того, но – с радостью… Видел ли ты меня из-за этого омраченным? Не обращался ли я к тебе всегда с светлым лицом, готовый повиноваться любому твоему приказанию, любому твоему знамению?» (Эпиктет. Беседы III 5, 8—10).

³⁴ Stoicorum veterum fragmenta, coll. L ab Arnim. Lipsiae 1903, III 443. Определение laetitia, gaudium и др.