Этот, с верхнего этажа (СИ)

«Не стоило сюда соваться», — он вновь разглядывает дверь и собственную надпись, тянется к ней рукой и растирает мел, делая слова почти нечитаемыми. Возможно, завтра он вернется и сотрет это все полностью, и больше не будет здесь ничего трогать, и подыматься сюда не будет, и даже думать об этом месте себе запретит. Полной решимости в этом у Тома нет, но когда он перемалывает эти мысли в своей голове, ему делается спокойнее.

Он уже готов подняться на ноги, когда замечает рядом с собой предмет, которого раньше тут то ли не было, то ли он просто не заметил. Ключ, надетый на кольцо из твердой проволоки. Том задумчиво вертит его в пальцах, трет подушечками металлическую поверхность и старается не слушать голоса разума, уверяющего, что будет лучше оставить ключ там, где он и лежал, и прямо сейчас возвращаться домой, пока родители не заметили его отсутствия и не подняли тревогу.

«Да ладно… это наверняка даже не от этой двери».

Поднявшись на ноги, Том замирает на пару секунд, а потом с мыслью «я только проверю» вставляет ключ в замочную скважину сто семнадцатой. Он входит гладко, будто сам рад оказаться среди знакомых сувальд и так и просится провернуться один раз против часовой стрелки, чтобы наконец за долгое время исполнить свою функцию. Но Том резко, будто испугавшись, выдергивает его и отходит на два шага назад.

Все происходящее кажется ему нереальным, чересчур странным и почти киношным. Эта лампа, это головокружение, и этот ключ, неизвестно откуда взявшийся рядом с Томасом. В его голове все это просто не укладывается, и он наконец разворачивается и уходит, решая подумать об этом завтра.

***

Но завтра не наступает.

Том не просыпается к восьми, не просыпается к десяти и не открывает глаз к двенадцати, и тогда отец, оставшийся сегодня дома, звонит миссис Батлер на работу, а та — требует немедленно вызывать «скорую». Пока доктора едут, отец Томаса не находит себе места, меряя комнату сына шагами, а его мать, бросив все дела, спешит домой. Они приезжают одновременно: миссис Батлер в серебристо-сером такси и автомобиль «скорой помощи» с включенной сиреной — так что все в доме моментально узнают о том, что где-то случилось несчастье. Любопытные высовываются из окон, кто-то открывает дверь, и каким-то непостижимым уму образом вскоре все в подъезде узнают о том, что случилось.

А Томасу снится колодец, глубокий, как сама бездна, с тесными каменными стенами, сырыми и противными на ощупь, с отверстием далеко вверху, таким маленьким, что оно кажется с пятицентовую монету размером. И в отверстии видно небо — не голубое, но густо-серое, как плохое молоко. И Томас стоит на самом дне, по щиколотку в болотной грязи, смотрит, задрав голову, вверх. Он не кричит о помощи: голос не слушается, как часто бывает в кошмарах, и вместо криков наружу вырывается сиплый шепот. Он пробует, цепляясь замерзшими пальцами за стыки камней, выбраться наружу, но в ужасе отшатывается от них: поверхность каждого камня — грубо вырезанное человеческое лицо, каждое — с индивидуальными чертами. И болото под ногами становится все мягче и теплее, ноги проваливаются в него глубже, и Томас уверен — совсем скоро он будет похоронен здесь навечно. Взгляд тянется к свету, Том вновь задирает голову, и в какой-то момент ему кажется, что внутрь кто-то заглядывает.

Его выдергивает из колодца вместе с уколом в вену, и Том просыпается, непонимающе смотрит на окруживших его постель докторов, на встревоженные лица родителей.

— Что случилось? — спрашивает он и невольно поворачивает голову, глядя на подоконник, туда, где за вазоном с какой-то травой спрятан найденный ночью ключ.

***

— Мам, можно сегодня не пойду в школу? — Том делает грустные глаза и останавливается на пороге гостиной, где его мать спешно собирает сумку, потому что ей давно пора выходить.

— Что? Конечно, малыш, конечно оставайся, покушай хорошо, а я побежала, — она быстро чмокает его в щеку, треплет по волосам и идет выбирать на сегодня туфли, а Том, довольный жизнью, возвращается в свою комнату. Врачи диагностировали сильное переутомление, и теперь Том сможет манипулировать родителями еще по крайней мере неделю.

Странный сон о колодце почти стерся из его памяти, остался только неприятный осадок и смутные образы, появляющиеся на краю сознания и ускользающие при любой попытке их поймать. Тому все равно, потому что думать об этом особо некогда — к вечеру, после того как врачи уехали, а родители успокоились и на радостях накупили Томасу сладостей, к нему пришла Санта, уже наевшаяся слухов о том, что с Томом случилось. Парень быстро успокоил ее тем, что никто в кому впадать не собирается, да и вообще все в полном порядке, покормил «киндером», а затем они до самого вечера то говорили, то пытались делать домашние задания, хотя никому из них на самом деле этого не хотелось.