Этот, с верхнего этажа (СИ)

Он замирает за спиной Тома, медленно вдыхает его запах, вкусный, к слову, и… проваливается в него. Непривычно жарко, запредельно страшно и как-то по-особенному восхитительно. Айзека накрывает чужими эмоциями, очень сладкими и очень живыми. А уж ощущение тяжести, веса тела, биения сердца в груди — так вообще что-то за гранью фантастики.

— О-о-ох, как же все-таки хорошо жить. Слышишь, Том? Хотя тебе, судя по всему, не очень долго осталось. Просто так я в человека вселиться не могу. Мм… ну да ладно. Давай, Том, развлекаться. И начну я… с чего же я начну… а! С вопроса из ряда глупостей. Как ты думаешь, кто я?

Говорить чужим голосом было несколько необычно. Но Айзек предпочел не заострять на этом внимание. Лишать Томаса возможности двигаться он не стал, а вот голос его позаимствовал. Надо же как-то коммуницировать в этом непростом мире. Как-то — надо. А этот вариант — не лучше и не хуже, один из немногих доступных.

— К слову, Том, если я тебя буду сильно раздражать, скажи. Эмоции надо показывать людям, в этом залог успеха, ахах. И популярности. Но, ты, видимо, ни черта про это не знаешь, не так ли? Знал бы — да-а-а-авно заполучил этого… веснушчатого. Не помню, как его зовут, ты уж прости.

Совет начинающим призракам: что надо сделать, чтобы по-настоящему испугать человека? Самую малость…сорвать маску.

Самый страшный убийственный кошмар — это ты сам.

«Том, познакомься, это Том».

========== Том ==========

Тому самую малость страшно. Но боится он вовсе не призрака, который, по мнению Томаса, днем показаться никак не может, а того, что кто-то из соседей Айзека все-таки видел, как Том вошел в эту квартиру и теперь за ним уже едет полиция. Жутко представить, что скажут родители, если его застанут здесь, с ключом, появление которого он никак не сможет объяснить. И почему только он не подумал об этом раньше?

Да и что он хотел найти здесь? Квартира выглядит вполне обычной, только давно заброшенной: почти нет мебели, остались лишь самые базовые вещи типа кровати и пустого шкафа, узкого зеркала, кухонного стола, край которого виден сквозь дверной проем, да несколько запыленных рамок на стенах — пока не разглядеть, что именно в них вставлено.

Принять решение о том, чтобы развернуться и пойти назад, Том не успевает — неожиданно справа раздается скрежет, который бывает, если провести чем-нибудь относительно острым по некрашеному дереву. Звук, в общем-то, обычный, сам по себе ничем не примечательный, но когда он раздается в пустой квартире, где, возможно, обитает призрак… Том ощутил парализующее влияние страха — вместо того, чтобы кинуться к двери и убраться отсюда подальше, его приковывает к месту и он не может шевельнуться. Странное оцепенение затягивается на несколько секунд, которые кажутся длинными минутами, и только потом Том наконец выдыхает и в пару шагов преодолевает расстояние до входной двери.

Он дергает за ручку и толкает дверь, но она не поддается, только бестолково опускается и подымается в дрожащей руке Тома. Тогда он вставляет в замочную скважину ключ, решая, что замок автоматически захлопнулся, но металл будто натыкается на что-то, не дает ключу полностью войти в отверстие. Том пихает его снова и снова, переворачивает и вновь запихивает — все без толку.

— Ох, черт…

Очень медленно до Тома начинает доходить, что сунуться сюда в одиночку, никого не предупредив и не поставив в известность, было большой-большой ошибкой. Он стоит у двери, не решаясь от нее отойти, и мысленно старается себя успокоить — ну же, Томас Батлер, возьми себя в руки, просто чертов старый замок сломался, это случается. Он почти себя убеждает, что дело именно в этом, но потом, когда все-таки находит силы отойти, замечает слова на зеркале, написанные словно пальцем по толстому слою пыли.

«Дорогой Томас, я тебе не рад».

Кажется, дальше можно даже не читать, но Том все-таки скользит глазами по строчкам, стараясь не вдыхать порхающую вокруг пыль, потом дочитывает, но не отвечает. Ему нечего сказать, потому что он ничего не понимает, кроме одной простой вещи — мертвых лучше не трогать. Не обращать на них внимания, не придавать значения странностям, не пытаться с ними пообщаться. Жаль, что шанс на то, что Том сможет поделиться своим откровением с кем-нибудь другим, ничтожно мал.

По затылку проходится холодок, как это иногда бывает, когда сзади кто-нибудь пристально смотрит. Том не успевает обернуться, как его прошибает холодным потом, а губы начинают двигаться сами по себе и изо рта вырываются слова.

Ощущения… необъяснимые. Голова взрывается болью, он хватает себя за шею, но не может остановить собственную речь, и тогда он закрывает рот руками, что немного помогает.

— Что ты…

— К слову, Том… — свой собственный голос кажется парню чужим, нереальным. Ему становится так страшно, как никогда в жизни еще не было и как не было даже в том сне о колодце, которого Том, впрочем, почти не помнит.