Эволюция потребления. Как спрос формирует предложение с XV века до наших дней

Кредит и долг присутствовали в жизни людей еще задолго до появления кредитной карты. В обществах с развитой торговлей, где наличных не хватало, а финансовые институты еще только зарождались, долги являлись важной частью ведения домашнего хозяйства. В Англии в 1700 году каждый второй глава семейства, умирая, оставлял неоплаченные долги, и у каждого четвертого эти долги превышали стоимость движимого имущества семьи[1078]

. Многие представители элиты жили не по средствам. В начале XVIII века преподобный Джон Крэкенторп из Кембриджшира, бухгалтерские книги которого сохранились до наших дней, постоянно залезал в долги. При этом он жил в самом большом доме в деревне, поэтому ему доверяли и охотно давали в долг. Кредит в то время предполагал личное общение и строился на доверии. Важна была демонстрация характера. Вплоть до XIX века в Англии те должники, которые славились своими добродетелями, не теряли уважения и оставались в почете, могли наслаждаться едой и танцами за чужой счет, а также нередко получали от кредиторов отсрочки по платежам. На долг смотрели как на временную неприятность, которая может случиться и с лучшими из лучших. В долге не видели признака безрассудности, которая требует строгого наказания, чтобы другим неповадно было. Лишь позже, когда долги стали ассоциироваться прежде всего с бедностью, должников начали нравственно стыдить.

Не существует четкого разграничения между «потребностями» и «желаниями».

В магазинах по всей Европе в 1900 году оплата наличными являлась исключением, а не нормой. И богатые, и бедные покупали в долг. В магазинах одежды в Йене (Германия), например, лишь четверть всех клиентов оплачивала вещи наличными или успевала погасить все долги в течение трех месяцев. Особенно студенты были печально известны своими растущими, словно снежный ком, задолженностями, которые копились «иногда годами», хотя их родители и университетские наставники следили за тем, чтобы они их погашали[1079]. Для малоимущих представителей рабочего класса долги иногда оказывались единственным способом выживания. Как и их начальники, рабочие использовали кредиты, чтобы преодолеть разницу между заработком и расходами. Однако, в отличие от своих начальников, похвастаться «активами» и доверием общества они не могли. Покрытие разницы между доходами для них было вопросом жизни и смерти. Работы не хватало, за нее плохо платили. Доход был непостоянным. Внезапная безработица, болезни, рождение детей и смерть кормильцев – всего одного из перечисленных событий могло быть достаточно, чтобы потопить семью. Домохозяйки из рабочего класса ежедневно балансировали над пропастью, сводя концы с концами. И если ты беден, а брать в долг, чтобы выжить, приходится каждую неделю, будь готов к завышенным процентам.

Исследование 305 работающих шанхайских семей, проведенное в 1934 году, дает нам представление о том, насколько тяжелой может быть жизнь. Среднестатистическая семья зарабатывала $417 в год, однако им приходилось брать в долг еще $148, чтобы удержаться на плаву. Как правило, деньги одалживали в кассе hui (нечто вроде банка взаимопомощи) либо у мелких заимодателей, «зачастую гангстеров или индийских констеблей», которые ссужали под проценты пользующиеся дурной славой разменные марки. Три семьи из четырех регулярно закладывали свои вещи. Существовало три вида ломбардов. Ломбард первого класса Kungtien брал 2 % в месяц, однако принимал лишь вещи хорошего качества. Бедным приходилось обращаться в ломбард третьего класса Yapu, который принимал их вещи, однако брал за это 9 % в месяц – целых 181 % в год. Для большинства семей жизнь превратилась в порочный круг. Их заработка едва хватало, чтобы уплатить половину всех долгов. «Легко представить, какое ужасное существование вела среднестатистическая семья рабочих, ведь ей приходилось жить в долг на средства, которые она не в состоянии была вернуть, и оплачивать счета за сданные в ломбард вещи, которые она не могла выкупить»[1080]. В ежедневных шанхайских газетах того времени можно найти огромное количество историй должников, которые кончали жизнь самоубийством или продавали своих детей.